Прочие морские пехотинцы продолжали свою работу, устанавливая опоры и подключая к установке топливные элементы. Островски же продолжала поддразнивать охранников, и Гарроуэй кивнул своим. Кэсвелл, Донателли и Фостер остались на месте, а сам он, с Джейкобом и Камински, полностью скрылись за модулем, где поджидали их камуфляжные пластины бронекостюмов.
БК первою класса мог быть разобран на восемнадцать частей. И одна из них — передняя половина кирасы, цельный кусок брони, защищающий грудь и живот. Ранее морские пехотинцы вынесли вместе с частями буровой установки три таких нагрудника и свалили их, вместе с прочим оборудованием, на твердую ледяную землю.
Скрывшись от взоров охраны, Гарроуэй, Камински и Джейкоб рухнули на песок, разобрав нагрудники. Держа камуфляжные пластины брони перед собой, они неуклюже поползли по песку.
Активный камуфляж представлял собою особое пластиковое покрытие, и для работы ему достаточно было энергии солнечного света или тепла человеческого тела. Вжимаясь животом в песок, Гарроуэй полз, толкаясь ногами, подтягиваясь на локтях и держа кирасу перед собой стоймя, так, что нижний край пластины бороздил песок.
В некотором смысле все это было весьма усовершенствованной моделью очень древнего устройства под названием «щит». Не прилегая к телу, нагрудник блокировал тепловое излучение его собственного костюма. Конечно, внимательный наблюдатель на борту марсохода обязательно заметил бы, что холодный разреженный воздух в некоторых местах заметно теплее, но для этого и предназначен был отвлекающий маневр Островски. Тем временем активно-камуфляжное покрытие кирас надежно укрывало ползущих от визуального наблюдения. Пока Гарроуэй и прочие воздерживались от резких движений, у них была отличная возможность подобраться к марсоходу незамеченными.
— Сколько среди вас женщин? — спросил второй голос.
Беседа продолжалась. Обмен репликами должен был помочь морским пехотинцам следить за происходящим на борту марсохода.
— Пятеро, — отвечала Островски. — Четверо наших и штатская.
— Не знаю, — с сомнением протянул говоривший. — Здесь будет ужасно тесно…
— О-о, это неважно. Вы наверняка что-нибудь придумаете!
В плане оказалось всего два «тонких» места: одно — вполне предсказуемое, а о другом Гарроуэй даже не думал, пока не рухнул на песок и не направился к цели. Первое: ползти пришлось вслепую. Это препятствие было вполне преодолимым — Островски должна была встать в двадцати метрах от люка марсохода; держа ее в поле зрения, как ориентир, ударная группа могла не сбиться с курса. Второе же, непредвиденное препятствие оказалось куда хуже. Гарроуэй совсем забыл о том, как холодна почва марсианской пустыни. Температура воздуха, согласно показаниям дисплея, была минус четырнадцать по Цельсию, но почва — слежавшийся песок и галька — буквально леденила кровь в жилах. Лучшую теплоизоляцию имели подошвы башмаков бронекостюма, а из передней его части земля, казалось, высасывала тепло, как губка впитывает воду. Не прошло и десяти минут, как все тело охватила сильная дрожь. Между тем термостаты БК были выключены — совершенно незачем облегчать работу термосенсорам марсохода… Еще несколько минут — и все трое медленно ползущих морских пехотинцев рискуют как минимум обморозиться.
«Ну какого черта я в это полез?» — подумал Гарроуэй.
Добровольцами в ударную группу вызывались многие… и он, чем дальше, тем больше, убеждался, что с той задачей, которую он взвалил на себя, гораздо лучше справился бы кто-нибудь помоложе, покрепче, с более быстрой реакцией. Сам же он чувствовал себя совсем стариком… и чувство это с приближением цели становилось все сильнее и сильнее.
— Возможно, что и придумаем… — отвечал тем временем собеседник Островски. — Мы должны сниматься отсюда через день-два и, может быть, найдем место и для ваших женщин. Может быть …
— Что ж, ладно, — отвечала Островски. — Я пойду поговорю с девчатами, о’кей?
Островски обещала занять охрану разговором, пока группа захвата не окажется в пределах двадцати метров от цели. Теперь она не торопясь шла обратно к модулю.
Дрожа, как в лихорадке, Гарроуэй свернул к корме марсохода. Там, вместе с радиаторами и энергоустановкой, был расположен двигатель. С этой стороны он со своими может пробежать оставшиеся метры бегом, не будучи засечен тепловыми детекторами… если только сможет подняться с ледяного песка. Сориентировавшись по углу жилого модуля, он осторожно приспустил свой щит — ровно настолько, чтобы взглянуть на марсоход.
Есть! Он смотрел прямо на корму машины. До нее оставалось не больше пятнадцати метров.
Пока ничто не указывало на то, что их засекли. Гарроуэй огляделся в поисках остальных.
Островски была права. После ее ухода ооновцы, если хоть что-то соображают, должны осмотреться и проверить, все ли в порядке, но вряд ли их детекторы засекут троих морских пехотинцев в тепловой завесе их же собственной энергоустановки. С замиранием сердца ждал Гарроуэй какой-либо реакции… и, когда ее не последовало, бросил нагрудник кирасы, поднялся на ноги и рванулся вперед.
Все его тело окоченело так, что бежать он не мог, но все же сумел проковылять оставшиеся метры и привалиться к правому траку марсохода. Он бросил взгляд в сторону модуля, зная, что лейтенант Кинг, наблюдавший за ними, отдает остальным команду приступать к следующему пункту общего плана. Исходя из того, что всех подслушивающих устройств обнаружить не удалось, теперь остальным морским пехотинцам полагалось начать обсуждение плана бегства. На самом деле они не обсуждали ничего серьезного: задачей их было не встревожить охрану, но лишь привлечь ее внимание к радиоприемнику.
А в это время Гарроуэй, Джейкоб и Камински добрались до люка марсохода.
Джейкоб был специалистом по электронике — таким же, каким начинал свою службу Гарроуэй. Повозившись с крышкой, он поднял свое оружие — кусачки и карманный нож — и кивнул в знак того, что все готово. Гарроуэй сжал в руке «рюгер», от души надеясь, что сможет распорядиться им наилучшим образом. Хотя пистолет и был загодя снят с предохранителя, он почти ничего не чувствовал сквозь перчатку и не был уверен, что сможет нажать на спуск.
Подняв другую руку, он просигналил на пальцах, три… два… один…
Загнув последний палец, Гарроуэй ударил по клавише замка аварийного шлюза, и люк немедленно распахнулся. Камински быстро взобрался на крышу, к маленькой тарелке спутниковой антенны, нацеленной почти точно в зенит, и отыскал фиксатор. Поворот, другой — и антенна уже бесцельно, бесполезно смотрит в землю.
Первым в шлюзовую камеру вошел Джейкоб. Ему с Гарроуэем прежде приходилось иметь дело с марсоходами — во время тренировок на Земле и на бортовом тренажере «Полякова». Слева от входа должен был находиться пульт управления. В несколько секунд Джейкоб отыскал его, сорвал панель и по запястье запустил руку в путаницу проводов. Гарроуэй прислонился к краю люка, держа на прицеле внутреннюю дверь камеры. Отключить систему безопасности, не позволявшую открыть оба люка одновременно, было проще простого, для этого требовалось лишь перекусить и замкнуть накоротко четыре провода. Тем не менее, стремительно бегущие секунды показались Гарроуэю вечностью… гальюнники в кабине должны были заподозрить неладное еще в момент открытия внешнего люка.
