Стивен отвел меня в сторону и сказал так, чтобы эти трое не слышали.
– Можешь сбегать в лагерь? Найди лишний рюкзак, загрузи едой, вложи пару пачек аспирина, флакон калпола, антисептическую мазь. Да, и еще пару ингаляторов – один венталин и один пульмикорт, наверняка там есть дети с астмой. Спроси Кейт Робинсон, она знает, где это все.
– Ты уверен? Я в том смысле, ты же знаешь, что мы не можем этим делиться.
– Можем, детка. – Стивен вернулся к харизматической форме – лучистые глаза, уверенное потирание рук. – Потом всем паковаться.
– Боюсь, что да, Малыш К. Как мне здесь ни нравится, как только эти люди вернутся в свой лагерь, восхвалят нашу щедрость, и глазом не успеешь моргнуть, как с этого холма на нас ринется три сотни голодных ртов.
– Доверься мне, малыш. У меня есть планы – великие планы.
Мы пошли обратно в лагерь, оставив Дина, Стивена и Викторию помочь упаковать еду в мешки нашим гостям – я думаю, теперь их так надо было назвать.
Кэролайн ждала меня у края лощины. Внизу ровными рядами стояли палатки, рядом бежал серебряной прядью ручей.
Мы спускались по крутой тропе, когда я услышал выстрелы.
Бабах.
Пауза.
Бабах.
Пауза.
Бабах.
В тот же миг я уже летел обратно через вереск. Я знал, что выстрелы раздались оттуда, где был Стивен и остальные. Меня отделяла от них низкая гряда, я ничего не видел. И побежал быстрее, страшась того, что там найду.
34
Сердце колотилось. Я на бегу оттянул затвор. В голове мелькали догадки. Может, это вооруженная банда, из тех, о которых ходили слухи, налетела на Стивена, пока он ждал меня и других?
Я вот сейчас приду, а Стивен убит, и ребята тоже. Что тогда делать – что тогда делать, черт его дери?
Снова послышались выстрелы – три сухих щелчка. На этот раз из винтовки, понял я. Три приглушенных удара. Ружье. У Стивена помповое ружье. Значит, они сражаются за свою жизнь.
Если добраться до вершины, у меня будет преимущество. Я могу там залечь и открыть огонь по бандитам.
Только бы успеть добежать. Давайте, ноги, не подведите!Я задыхался, ругаясь сквозь зубы, ноги были как куски мертвого железа. Быстрее, быстрее беги!
И я увидел человека на вершине холма. Он шел ко мне. Смахнув с глаз пот, я приложил приклад к плечу…
Слава Богу!
Ко мне шел Стивен, волоча ружье за ствол.
– Стивен, ты не ранен?
– Невредим.
– Я слышал выстрелы. Там…
– Рик… – Стивен сделал глубокий вдох. Его трясло, на лице выступила испарина, глаза смотрели как-то странно. – Рик, сходи-ка в лагерь, принеси пару лопат.
Это до меня дошло сразу.
– Лопат? Господи, кто…
– Мы все живы. – Он осмотрелся. По вереску к нам бежали люди из лагеря. – Это те трое, что мы поймали на воровстве. Белобрысый выхватил у Дина пистолет из-за пояса и хотел стрелять.
– Он убит?
– Убиты все трое.
– Но как они смогли…
– Стали хвататься за мое ружье. Совсем озверели. Хотели нас убить.
– И даже мальчик?
– Слушай, Рик, слушай меня, ты понял? Они на нас напали. Нам пришлось защищаться. Они убиты. Теперь их надо похоронить. Нет, Рик, братец… не надо. Не задавай вопросов. Я не в настроении отвечать, понятно?
Я кивнул.
Он сказал, что благодарен мне за это, стиснул мне плечо и вернулся за холм, где, значит, лежали тела. Выражение его лица мне не забыть. Ужас пополам с отвращением к себе. Он впервые убил человека. И было ему так стыдно, что он, я думаю, все отдал бы в тот момент, чтобы быть кем угодно, только не Стивеном Кеннеди.
* * *
Это было вечером того же дня. Солнце еще не зашло. Парни и девушки из Стивенова ковчега расселись у своих палаток. А я сидел на берегу ручья, поигрывая камешками на ладони и кидая их в быструю воду. И было мне хреново.
Над нами гудел военный транспортник. Сейчас все самолеты летели с запада на восток.
И стаи птиц летели туда же. Еще не начался сезон перелетов, но они летели, бесконечные гусиные и утиные клинья. Люди и звери уходили от Армагеддона.
А мне было хреново.
Половина всей планеты горела. Миллионы беженцев покинули свои дома. Из них сотни тысяч умирали от голода. А я вспоминал мерзкую драму за холмом. Да, большой мальчик Рик Кеннеди, девятнадцати с половиной лет, провел утро трахая тридцатисемилетнюю тетушку, этакую лапушку Кэролайн Лукас. Потом направился в палаточный город в расщелине, похожей на задницу, еще ощущая членом сладость соков тела Кэролайн. После этого тут же на месте отлупил истощенную двадцатилетнюю девушку, которую скорее всего изнасиловали, избили, обобрали, заставили торговать собой за кусок хлеба в последние десять дней чаще, чем мне приходилось есть пиццу.
Ага, именно так. Самочувствие было такое, будто меня набили, как чучело, натертым овощем под названием хрен.
Потому что если бы я, заметив этих троих, пожал плечами и отвернулся, а они бы удрали с этими банками, они были бы до сих пор живы. Я это знал. Знал так твердо, как если бы Господь Всемогущий написал краской поперек неба:
Эй, ты, Рик Кеннеди с дерьмом вместо мозгов! Ага, я к тебе обращаюсь! Ты знаешь, что этих троих ты все равно что убил? Так покажи мне свое раскаяние, Рик, покажи, что у тебя есть хоть крошечное чувство вины.
–Прогуляемся, братец?
Я глянул на Стивена. Он стоял, закинув за плечо ружье и держа в руке бинокль. Рука была чистой, ногти на ней – нет. Я видел, как он отскребал их у ручья моющей жидкостью и дезинфектантом. Но всю кровь смыть не смог. Возьмите фломастер цвета среднего между красным и коричневым. Намажьте как следует там, где ногти выходят из кожи. Теперь посмотрите на них. Вытяните пальцы. Получились четыре латинские буквы i? Вот так: iiii. Кровь людей, виновных только в том, что были голодны.
Меня замутило.
– Пройдемся, – сказал Стивен. – Братец, это надо. Ты должен кое-что увидеть.
35
Перед выходом из лагеря Стивен сказал мне:
– Винтовку прихвати. Мало ли что можно там встретить.
Мы поднялись на кручу и вышли на пустошь. Небо было синим, пели птицы. Внизу в лагере люди вернулись к обычной жизни – готовили еду, разговаривали, слушали радио. Кэролайн сидела рядом с Кейт Робинсон, я подумал, о чем бы это они говорят. Женщины хвастаются своими победами или нет? Если да, что Кэролайн ей расскажет?
