В этот момент Оливия поняла, что она дневное создание, любящее солнце.
А вот Невилл Хок — сын ночи. Ему необходим мрак, чтобы защитить темные стороны своей личности от публичного мнения. Свет и тьма. День и ночь. Даже если не принимать в расчет его пьяные дебоши, одно это стало достаточной причиной, чтобы держаться от него на расстоянии.
В этот момент он повернулся и послал ей быструю улыбку, от которой замерло сердце.
Оливия задохнулась и отвела глаза. Оставалось лишь надеяться, что следующие несколько месяцев она будет твердо помнить о том, что они никоим образом друг другу не подходят…
Глава 16
Последний час их путешествия сопровождался появлением на небе тысячи звезд. Миллиона. Но луна так и не вышла, и вокруг царила абсолютная тьма. Лишь иногда мелькали огоньки в окнах коттеджей или придорожном трактире.
Лорд Хок снова пересел на коня, объяснив, что это знакомая для него территория, и кучер с радостью последовал за ним.
За окном слабо поблескивали воды реки Твид. Оливия услышала шорох крошечных волн, бьющихся о берег. Где-то крикнула ночная птица. Оливия глубоко вдыхала прохладный ночной воздух, пахнувший травой, влагой и еще чем-то, чего она не могла распознать. Ее дом. Место, где она родилась.
Несмотря на усталость, в ней росло возбуждение. Когда Невилл велел Джону остановиться, она высунулась из окна, напрягая зрение.
— Барт вместе с лошадьми поедет дальше по этой же дороге, до Вудфорд-Корта. Я переведу вас через реку: самый короткий путь до Берд-Мэнора.
— Но это совершенно не обязательно, — начала Оливия. — Достаточно показать дорогу Джону.
— О, мне это несложно. Мы перейдем вброд чуть дальше. Джон, я поеду вперед.
Оливия снова села. Наглый негодяй! Сара немедленно заняла ее место у окна.
— Я тоже хочу ехать верхом, — заныла она. — Устала сидеть в этом тесном старом экипаже.
— Терпение, дитя мое, — велела миссис Мак. — Ждать осталось недолго. Самое большее — миля, и мы у дома.
Они спустились к воде по пологому берегу, и дамы вцепились в сиденья, раскачиваясь вместе с экипажем, пока уставшая упряжка медленно тащилась по усыпанному галькой броду.
— Не волнуйся, — пообещала Оливия, — мы найдем способ растратить всю накопившуюся энергию начиная прямо с завтрашнего утра.
— Будем кататься верхом? — оживилась Сара. — Или побродим по окрестностям? Можно навестить лорда Хока в Вудфорд-Корте…
— Мы будем чистить и подметать. Проветривать белье и закрытые комнаты, — поправила Оливия.
— Чистить плиту, — добавила миссис Маккафери. — Приводить в порядок сад.
— Если таковой имеется, — заметила Оливия.
— Конечно, имеется. Неужели не помните старый цветник с клумбами, на которых росли травы? Ваша матушка любила сиживать там в ясные дни, а вы часто вдевали в ее и свои волосы душистые побеги мяты, розмарина и лаванды.
Оливия улыбнулась, неожиданно ощутив аромат розмарина. Теперь она припомнила сад. Мать часто смеялась, когда отец щекотал ее, дочь и Джеймса. Ее прелестная мать с прекрасными светлыми волосами и атлетически сложенный отец со сверкающими карими глазами и гривой цвета ржавчины. Какими красивыми они казались! Какой идеальной парой!
— Осторожнее! — прервал ее мысли голос Невилла. — Здесь давно нужно заровнять дорогу. Мисс Берд, вы уже на своей земле.
Ее земля. Это означало, что она обязана привести в порядок дорогу.
— Добро пожаловать в Берд-Мэнор, — объявила она, ни к кому в особенности не обращаясь.
— Как же я рада оказаться здесь! — воскликнула миссис Маккафери. — Моя задница не вынесет и лишнего часа в этом экипаже!
— А ты, Ливви? Тоже рада? — спросила Сара, пересаживаясь к Оливии. — Рада приехать домой?
Оливия обняла сестру и ответила с куда большей уверенностью, чем чувствовала:
— Конечно, рада.
Экипаж катился по узкой дороге, мимо темных, шелестевших на ветру деревьев. Справа — река, слева — незасеянные поля.
Заухала сова, тявкнула лиса, и тут же отозвалась другая.
Но тут тьму неожиданно прорезал желтый свет фонаря, и перед ними вырос дом. Экипаж свернул на гравийную дорожку и въехал во двор.
Наконец-то она дома!
Сара буквально вывалилась из дверей экипажа, за ней с трудом вылезла миссис Мак. Но Оливия продолжала сидеть, глядя на дом, который почти не помнила, и обуреваемая одновременно и беспокойством, и радостью. Она здесь, как того хотела. Почему же ее одолевает странное желание сбежать?
Из-за угла с лаем выбежал пес, и Сара немедленно его позвала.
— Эй, поосторожнее, — предупредила экономка. — Немедленно отойдите от этой уродливой твари!
Между собакой и Сарой внезапно выросла лошадь. Лошадь Невилла. На какой-то момент Оливия забыла о его присутствии.
Приняв происшествие за призыв к действию, Оливия немедленно спустилась вниз.
— Где все? — спросила она, ни к кому в особенности не обращаясь. — Я выслала вперед человека предупредить о приезде.
— Старый Хэмилтон глух, — объяснил Невилл, спешиваясь.
— Глухота не должна была помешать ему прочитать мою записку. Он знал, что мы сегодня приезжаем.
— Фонарь на столбе подтверждает это. Он наверняка вас ожидает. Видимо, просто задремал. Но я его разбужу.
— Не стоит, — покачала головой Оливия. — Покажите, пожалуйста, конюшню Джону, а я все улажу здесь.
Он кивнул и погладил Робина.
— Хэмилтон, возможно, забыл нанять девушку вам в помощь.
— Мы справимся… если собака прекратит этот ужасный вой, — раздраженно бросила Оливия и, подойдя к экипажу, порылась в ковровой сумке, пока не нашла кусочек сыра, после чего подошла к собаке, честно несшей свою службу.
— Довольно. Иди сюда, — нежно пропела она и бросила псу половину ломтика. Пес испуганно подпрыгнул, но тут же понюхал угощение и мигом проглотил. Еще одним кусочком она подманила его еще ближе, а третий он уже брал с ее протянутой ладони.
— Ну вот, — проворковала она. — Полагаю, ты своим лаем поднимешь мертвого. И поэтому я оставляю за тобой место во дворе. Но ясно, что тебя легко подкупить.
Животное завиляло хвостом, явно ожидая очередной подачки.
— Он ужасно тощий, — заметила Сара. — Думаю, нужно назвать его Боунс[4].
— Возможно, у него уже есть кличка, — возразила Оливия и обратилась к миссис Мак, наблюдавшей за разгрузкой багажа: — Ну что, войдем в дом?
— Да. Мне не терпится добраться до этого старого никчемного олуха, — прошипела экономка. — Хорошо его помню! Старый брюзга! Наверное, сейчас уже совсем одряхлел!
