— О Господи, — прошептала я, садясь. К дому кто-то подъехал. Скотти громко лаял и прыгал. Я быстро встала и, прикрывая грудь, выглянула в окно.
— О Господи, это Даг. Быстро в спальню!
— Я не могу идти, — прошептал Спенсер, пытаясь подняться. — Я же сказал тебе, что у меня ноги онемели.
— Ступай в ванную!
Он едва поднялся и пошел, держась за стену. Я схватила его шорты, свое белье и бросила в спальню. Затолкав туда же Спенсера, я велела ему отправляться в душ.
Даг, к счастью, постучал в переднюю дверь, а не в заднюю как обычно. Затем я услышала, как открывается дверь гостиной.
— Эй, Скотти, мальчик, — позвал Даг.
Схватив джинсовую юбку, я натянула ее на себя. Высунув голову из спальни, закричала:
— Даг, можешь погулять со Скотти? Я только что вернулась, а ему пора гулять.
— Мы будем на улице, — отозвался Даг.
Меня охватила паника. Интересно, почувствовал ли он запах секса в гостиной? По моей ноге текло. Я вошла в ванную, где рядом с душем стоял Спенсер.
— Не может быть, чтобы это был твой парень, — прошептал он.
— Может. — Я схватила полотенце, смочила и, задрав юбку, стала вытирать ноги. Ну просто настоящая леди.
— Когда-нибудь это покажется нам просто смешным, — сказал Спенсер, поцеловал в щеку и встал под душ.
«Ничего смешного», — подумала я, приглаживая щеткой волосы.
Я сделала глоток листерина и тут же случайно проглотила. Слегка подкрасилась и бросилась через кухонную дверь на улицу.
— Даг! — позвала я, сбегая по лестнице.
— Привет, — сказал он, появляясь из-за дома. — Кто у тебя?
— Друг из Кента, — ответила я. — Он долго был на ферме и сейчас принимает душ. — Листерин жег желудок.
Даг остановился и в ужасе уставился на меня.
— Это он, ведь так?
— Кто?
— Тот, кого ты встретила в Нью-Йорке. Разве нет?
Он стал огибать дом, и я пошла за ним. На углу Даг остановился и схватился рукой за стену, словно ему стало плохо.
— Не могу поверить, что ты так со мной поступила. — Он оттолкнулся от стены. — Проклятие! — ругнулся он и направился к машине.
— Даг, — позвала я. — Он просто остановился у меня, возвращаясь в Нью-Йорк. Это совсем не то, что ты думаешь.
— Просто остановился?
— Да. Я не знала, что ты приедешь.
— Он хотя бы знает о моем существовании?! — закричал он в сторону дома. — Знает ли он, что ты почти помолвлена со мной?
— Да.
— Вы уже переспали? — кричал Даг. — Проклятие, Салли! — Он ударил кулаком по капоту машины, оставив вмятину.
Рванул дверцу машины, уселся и тронулся с места. Мне хотелось крикнуть что-нибудь ему вслед, но не знала что. Мотор взревел, и из-под колес машины полетели грязь и гравий.
Когда машина исчезла за поворотом, Спенсер открыл переднюю дверь. На нем были шорты, майка и теннисные туфли. Он спустился по лестнице.
— Могу догнать его и все объяснить, — сказал он. — Если хочешь, чтобы он вернулся. Скажу ему, что ничего не произошло. Скажу ему все, что ты захочешь.
Я смотрела на него, вытирая глаза.
— Но надеюсь, ты не хочешь, чтобы он вернулся. Что ты позволишь ему уйти.
Я закрыла лицо руками.
— Салли, пожалуйста, поверь мне, я знаю, что между нами происходит что-то чудесное, что-то такое, что заставляет меня думать, что раньше такого ни со мной, ни с тобой не происходило.
Опустив голову, я повернулась к Спенсеру, и он обнял меня. Я спрятала лицо у него на груди. Он поцеловал меня в висок.
Глава 26
Спенсер остался на ночь.
Принимая во внимание все то, что случилось, я спала на удивление спокойно. Он тоже. Я встала рано, в начале седьмого, приготовила ему кашу и кофе.
Он стоял уже в дверях, прощаясь со мной, когда вдруг, посмотрев на часы, покачал головой и сказал:
— Мы можем немного поговорить? Покажи мне что-нибудь. Например, фотоальбом, свой старый табель успеваемости. Хочешь, выйдем во двор и сфотографируем Скотти или отправимся на прогулку и нарвем цветов. Просто будем петь. Можем пойти на бензозаправку и спеть гимн вместе с Бернис!
Я рассмеялась, покачав головой.
— Дорогой, тебе надо ехать. — Прошло всего пять дней, и я уже называю его «дорогой».
Он неохотно согласился, мы попрощались, и Спенсер уехал.
Я со Скотти отправилась на прогулку в поле. Там так чудесно утром.
Вспоминая Дага, я поняла, что иного не могло быть.
Что ни делается, все к лучшему, не так ли?
Чи-Чи сообщила, что мне сегодня предстоит очень серьезное интервью, хотя и добавила, что я могу об этом пожалеть. Разговор будет с семидесятилетней матерью Касси, Кэтрин Литлфилд. Чи-Чи сказала, что Кэтрин скорее умрет, чем встретится со мной лично, поэтому ограничилась телефонной связью.
Как только миссис Литлфилд ответила на мой звонок в Седар-Рапидсе, Айова, я сразу поняла, что голос у нее как у ведьмы. Правда. В голосе сквозила не то ненависть, не то злоба. Возможно, она просто раздражена или нервничает.
Я представилась и поблагодарила за то, что она уделила мне время.
— Только немного времени. Я уже говорила этой латиноамериканке. Я очень занята.
— Да, понимаю. Я очень ценю ваше согласие.
— Эта женщина говорила, что вы хотите прилететь сюда. Скажите ей «нет»! Напрасная трата времени и денег. Телефонный разговор — меньшее из двух зол, полагаю. Скажите, почему вы решили писать о Кэтрин? Надо думать, из-за ее второго богатого мужа.
Я подозревала, что, если не раскрою карты, миссис Литлфилд сама проведет все интервью, задавая вопросы и сама на них отвечая. Интересно, что Касси она называла Кэтрин. В том, что она единственную дочь назвала своим именем, было что-то патологическое.
— Я пишу о невероятном успехе вашей дочери, — вступила я. — За последние годы многое изменилось, но, миссис Литлфилд, ваша дочь по-прежнему поистине купается в успехе.
— Я никогда не читаю ее журналы, — последовал ответ. — Не хочу терять на это время.
Я начала объяснять ей свой статус, но вскоре поняла, что от этого мало пользы — я теряю ее драгоценное время!
— Ну что ж, приступим? Должна предупредить вас, миссис Литлфилд, что я собираюсь записывать наш разговор на диктофон, чтобы потом быть абсолютно уверенной, что я правильно вас цитирую.
Она фыркнула.
Ее надо как-то расположить к себе.
