— Вы упали в обморок, — мрачно ответил он.
— Правда? — с неподдельным удивлением спросила Грейс. Ей в детстве случилось раз-другой сильно ушибиться, но она не могла припомнить ни единого случая потери сознания.
— И часто это у вас бывает?
— Простите? А, вы об обмороках. — Грейс отрицательно покачала головой. Натянула одеяло выше груди, размышляя о том, разглядывал ли ее супруг, пока она была без чувств. — Нет, я к ним совершенно не склонна. А долго я была в обмороке?
— Не очень, — ответил Хантер, вглядываясь в ее лицо. — Минуту, может, чуть больше. Как вы себя чувствуете?
Грейс сделала вид, что прислушивается к своим ощущениям, а сама тем временем прикидывала, надо ли говорить ему правду. Если солгать и сказать, что совсем плохо, это, скорее всего, позволит ей сохранить невинность до завтра. Это было бы самым малым наказанием для мужа, вынудившего ее на этот брак.
— Хорошо... — Она допустила ошибку, посмотрев герцогу в глаза.
Он уловил ее неуверенность и прищурился, ожидая, что она скажет ему неправду. Как будто она привыкла врать, чтобы добиться своего!
Впрочем, немного покривить душой иногда можно, но никто не мог бы обвинить Грейс в том, что она трусиха или что она уклоняется от исполнения своего долга. Невыносимо было думать, что он считает ее способной на такое.
— Очень любезно с вашей стороны было этим поинтересоваться, ваша светлость. Я чувствую себя уже гораздо лучше, благодарю вас.
Ее заявление не смягчило герцога.
— За ужином вы съели меньше, чем птичка. Наверное, нужно позвать хозяина и велеть ему принести сюда еды.
— Я не голодна. — Грейс откинулась на подушки. — Простите, что перебила. Продолжайте, прошу вас.
Закрыв глаза, она ждала его новых выходок.
Хантер издал странный звук — нечто среднее между рычанием и приглушенным смешком. Грейс постаралась не съежиться, когда матрас прогнулся, а пружины застонали под весом герцога, севшего с нею рядом. Грейс пожалела, что не расспросила Реган обо всех подробностях того, что должно произойти нынче ночью. Ей показалось, что неучтиво расспрашивать об интимных подробностях происходящего между мужем и женой в постели, но теперь собственное незнание выбивало ее из колеи.
Грейс привыкла сама распоряжаться своей жизнью. Хантер, как ей казалось, хотел прибрать к рукам все, в том числе и ее внутреннее состояние. Мысли эти улеглись при его прикосновении.
Хантер не стал срывать одеяло и бросаться на нее, как взбесившийся от похоти зверь. Вместо этого он слегка провел большим пальцем по ее нижней губе. Она бессознательно облизнула губы и ощутила соленый привкус его ласки.
— Откройте глаза.
Она повиновалась этому тихому и мягкому приказу. Хантер склонился над ней, опираясь на одну руку. Она ожидала увидеть в его глазах насмешку, но там была безграничная нежность, которая поразила ее до глубины души.
— Вам незачем бояться меня, Грейс.
Словно в подтверждение этих слов, он наклонил голову и легонько поцеловал ее в приоткрывшиеся губы. Для нее это был уже не первый поцелуй. Честь первого досталась младшему сыну лорда Сея — однажды осенним вечером тот, пользуясь случаем, быстро коснулся ее губ в саду. Ей тогда было четырнадцать, и она не одну неделю тревожилась за судьбу своего преданного друга, опасаясь, что об этом станет известно герцогу Хантсли. Разумеется, тревожилась она совершенно напрасно. Герцог со своими друзьями был слишком увлечен тем, чтобы шокировать высший свет Лондона, а о своей нареченной совсем и не думал.
— Хмуритесь? — Лицо герцога приблизилось к ней почти вплотную. — Я-то надеялся не на такую реакцию.
Грейс не рассчитывала, что мысли уведут ее так далеко, как не ожидала и столь пристального внимания от мужа. Слишком много лет прошло, чтобы былое разочарование могло испортить ей удовольствие от поцелуя, которого она ждала всю свою сознательную жизнь.
— Ну что вы! — возразила она, грустно улыбнувшись. — Прекрасный поцелуй.
— Правда? — спросил Хантер с сомнением в голосе.
— Абсолютная, — поспешно заверила его Грейс. — Один из лучших из испробованных мною.
При таком признании в его глазах загорелись огоньки интереса.
— И сколько же моих соперников познали сладость ваших губ, герцогиня?
— Никогда не давала себе труда считать. — Грейс небрежно дернула плечиком. — Разве это так важно? — Она широко открыла глаза и с невинным видом встретила взгляд герцога.
Он подумал, не старается ли она нарочно рассердить его.
— Быть может, важно, — проворчал он. — В том случае, если вы думаете о другом мужчине, когда я вас обнимаю.
— Это совершенно невозможно, ваша светлость, — заверила его Грейс. — Когда имеешь дело с вами, приходится как следует напрягать мозги.
Такой ответ ему понравился.
— Продолжим, а?
— А вы? — спросила она с вызовом. — Думаете ли вы о другой женщине, когда целуете меня?
— На что вы намекаете, герцогиня? — Хантер бросил на нее недовольный взгляд.
— Абсолютно ни на что. — Казалось, этот вопрос ее даже немного обидел. — Просто я хотела, чтобы между нами все было по справедливости. Если мне не позволено вспоминать поцелуи другого джентльмена, то и к вам относится то же правило.
Хантер не привык, чтобы кто бы то ни было диктовал ему, как нужно поступать. Он не собирался жертвовать своей независимостью, тем более ради женщины, на которой он, будь его воля, и не женился бы.
— А если я с этим не соглашусь? — поинтересовался он шелковым голосом.
— В таком случае наша брачная ночь пройдет на редкость скучно, — ответила Грейс, выпрямляясь и тем самым вынуждая герцога отодвинуться. — Ибо я категорически отказываюсь делить наше брачное ложе с другой женщиной, особенно с той, которая, возможно, заняла в вашем сердце особое место.
«Вот она, женская логика! — возмутился Хантер. — Они думают не мозгами, а сердцем». Грейс не так обеспокоена тем, что он целовал других женщин, как тем, что он мог питать к кому-то из них нежные чувства. Какая глупость — ведь женился-то он на ней!
— Я не вижу на этом ложе никакой другой женщины, только вас одну, — это он постарался сказать как можно более примирительным тоном, но, похоже, у него плохо получилось.
С подобными досадными мелочами ему практически не приходилось сталкиваться: любовницы в большинстве своем никогда не решились бы жаловаться на что-либо, а тем более противоречить ему.
А у Грейс была черта, немало сердившая Хантера, — она то и дело ему противоречила. Это приводило его в бешенство, зато он мог быть уверенным, что с этой леди его не одолеет скука.
— А теперь лягте, — сказал ей Хантер, побуждая Грейс свободнее откинуться на подушки. В одеяло она вцепилась такой мертвой хваткой, что его, придется, наверное, порвать, освобождая Грейс, но об этом можно будет побеспокоиться чуть позже. Сначала нужно, чтобы она немного расслабилась. — Вот так. О том, что было до вас, можно преспокойно забыть, герцогиня. Обратитесь мыслями к настоящему... к нам с вами.
