– Ребята, вы… Саня, Кос… – жалко пролепетал их насмертьперепуганный друг. – Вы разберитесь сначала… Вы разберитесь, а? Елки-палки, явсе понимаю… Ну, братья, а?
Космос, а за ним и Белов опустили глаза.
– Спасибо, ребята. Подождите снаружи, – приказал Белый.
Шмидт со своими людьми вышел из кабинета и плотно прикрыл засобою двери.
– Ну что скажешь, Пчелкин? – тихо спросил Белый.
Вдруг Пчела присел на корточки и обхватил руками голову,будто надеялся таким нехитрым способом укрыться от пистолетов. В кабинете сталотак тихо, что Белову неожиданно показалось, что он слышит, как исступленноколотится и скачет в груди у Пчелы испуганное сердце.
Вдруг за дверью послышалась какая-то возня, чей-товзволнованный женский голос и невнятное басовитое бурчание охранников. Вкабинет главврача кто-то рвался, и его, понятное дело, не пускали. Возня нестихала, и, наконец, дверь распахнулась. На пороге стояла запыхавшаяся молодаямедсестра. Пылко и сбивчиво она затараторила:
– Извините, ребята, но… – тут она увидела пистолеты в рукахмужчин и Пчелу, скрючившегося на полу, и испуганно осеклась.
– Что случилось? – спокойно спросил Белов.
– У нас осложнения, – взволнованно объяснила девушка. –Филатову срочно нужна кровь, группа редкая, а у нас запасов с девяносто первогогода – ни капли. Есть кто-нибудь с третьей группой? Резус отрицательный…
Белов переглянулся с Космосом, потом посмотрел науткнувшегося в пол Пчелу и сказал:
– Есть…
* * * * *
В операционной было тихо. Слышалось только попискиваниеприборов, подключенных к неподвижному Филу, и его тяжелое, свистящее дыхание.Голову раненого закрывала плотная белоснежная шапка из бинтов. На соседней сним койке лежал Пчела. Их руки соединяло какое-то устройство с толстымижелтоватыми трубками, по которым текла кровь.
Пчела оторвал взгляд от бледного лица друга и, повернувголову, уставился в потолок.
То, что он прочитал в глазах Белова и Космоса, не оставлялосомнений – его участь предрешена. И никакие просьбы и уговоры не могут ничегоизменить. Надеяться ему было не на что.
Правда, еще оставалась Оля… Но что она сможет сделать? Овзрыве ей известно еще меньше чем ему, где и как она сможет найтидоказательства его невиновности?!
Эх, Оля, Оленька…
Пчела вдруг вспомнил их недавнюю встречу в боулинге.Странно… Тогда он, видя как страдает Оля, всей душой хотел помочь ей, нореально ничего сделать не мог. Теперь – наоборот. В аптеке Оля тоже увидела, вкакой переплет попал Витя, и тоже ничего не в состоянии сделать…
Как странно поворачивается жизнь…
* * * * *
Шмидт и трое его бойцов дежурили в коридоре возлеоперационной.
– Братва, что с Пчелой-то будет? – спросил один.
Шмидт, единственный, кто знал ответ на этот вопрос,промолчал. Ответил другой боец, лениво прохаживающийся по коридору.
– Иваны потрут… – кивнул он в сторону кабинета главврача. –Если сойдется, намажут ему лоб зеленкой.
– Да-а, блин… – задумчиво вздохнул тот, что спрашивал. – Воттак живешь, живешь… А прокололся раз – и уже не живешь.
К разговору подключился третий браток. Недоуменно пожавплечами, он спросил:
– Я одного не пойму: на черта Белому эти понты спереливанием? У меня, например, тоже третья отрицательная…
Шмидт пристально посмотрел на него и совершенно спокойносказал:
– Глупый ты. Саша ему час жизни подарил…
* * * * *
В кабинете главврача надрывались телефоны. Поочередно звонилто один мобильник, то другой – на них не обращали внимания. Космос сидел настуле, сцепив перед собой ладони и низко опустив голову. Белый полулежал вкресле и вертел в руках пистолет, заглядывая в черное отверстие ствола. Обатягостно молчали. Снова зазвонил телефон.
– Выруби их на хрен все, – вполголоса попросил Белов. –Башка трещит…
Космос молча встал и отключил оба мобильника.
– Кос, у тебя дурь есть? – вдруг спросил Белый.
– Откуда, Сань? – пожал плечами друг. – Ты же знаешь, язавязал.
– Да не парь ты мне мозги, хирург! – поморщился Саша. –Давай…
Вздохнув, Космос достал из кармана пакетик с порошком и,надорвав его зубами, отсыпал дозу на календарный листок. Белый спрятал пистолетза спину и придвинул листок к себе. С некоторым любопытством он взглянул нагорку кокса и усмехнулся:
– Столько лет на этой дряни лавэ делал, а так ни разу и непопробовал. Покажи хоть, как ее?
Космос пододвинулся ближе, сноровисто измельчил порошокперочинным ножичком, свернул еще один листок в тонкую трубочку и подал Саше.
– Прижми к ноздре… – деловито подсказывал он. – Да, вот так…И втягивай…
– Носом?
– Ну а чем еще? – усмехнулся Космос. – Ты глянь, как я…
Наклонившись к столу, он с шумным всхлипом вдохнул порошок.Следом за ним то же самое сделал и Саша.
– Ну и что? – недоуменно спросил он.
– Ну что, немеет нос-то? – улыбаясь, Космос потеребилпальцами свой шнобель.
– Да ни фига…
– А холодок чувствуешь?
– Хрен там, а не холодок. Ну-ка сыпани еще чуток… – попросилБелов.
– Во вторую? На… – Космос насыпал «а листок еще немногококса.
Саша повторил процедуру другой ноздрей. То же сделал иКосмос.
– Ну что?
– Да ни хрена!
– Ну тогда в десну попробуй. Вот так, – послюнив мизинец,Космос обмакнул его в порошок и стал втирать его в верхнюю десну.
Белый скопировал все его действия и, пошуро-вав пальцем усебя во рту, с брезгливостью сплюнул.
– Немеет? Как у зубного?
– Не-а… – покачал головой Белов.
– Ну я не знаю, Сань… – пожал плечами Космос. – Может тебяпросто с первого раза не берет?
Саша откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Спустяминуту он открыл их и, подавшись к другу, прошептал:
