Вова поднял взгляд на белокурого старца. Тот улыбнулся: сначала глазами, а потом и уголками рта, хотя за густой бородой увидеть было не так то и просто.
– Позволь, показать тебе кое-что, прежде чем ты задашь ещё сотню вопросов, а я вижу, как ты хочешь, – тут Вовк потупил взгляд и виновато улыбнулся, старец рассмеялся.
Он вообще любил смеяться так же, если не больше, как пить чай.
– Не переживай, я не устал от них! Обязательно отвечу, для этого мы здесь. К тому же, я страсть, как люблю вопросы и совсем не люблю, когда их не задают. Когда считают, что всё понятно и без них. Это верный признак того, что человек в конец запутался. Без «почему» – нет человека! Это уж точно.
Вовк коротко рассмеялся. Значит, он был ого-го каким человеком! Слёзы прошли окончательно.
Старец полез к себе за пазуху, а спустя пару мгновений достал оттуда самый настоящий планшет.
Вова уставился на него так, будто это был не обыкновенный прямоугольный планшет, а прямо таки блюдечко с наливным яблочком.
– Надо быть современным! – невозмутимо ответил старец на немое удивление Вовки.
Ловко жонглируя пальцами, он начал лазить по планшету. Зашёл в папку с названием «Вовк П.». В ней был один единственный файл. Видео.
Когда старец включил его, Вова увидел себя.
Он спал на диване перед приездом мамы с роддома. Кажется, сто лет назад это было! Вот, она, наконец, зашла. Мама. Оказывается, прежде чем его разбудить и познакомить с братиком, она целую минуту смотрела на него, а в глазах стояли слёзы. Мама была невероятно счастлива, любовь к Вове не уменьшилась с рождением второго сына, а наоборот – переполняла её.
Затем увидел себя за завтраком, в тот день, когда папа сказал, что они не смогут пойти гулять. Тогда он не заметил, но сейчас Вова видел, как грусть, досада отразились на папином лице от того, что он не смог исполнить данное обещание.
И во все последующие дни, папа страшно переживал из-за этого, корил себя. Пытался поговорить со своим сыном, но Вовка ничего этого не замечал. Только сейчас, избавившись от жгучей, растлевающей обиды, он увидел, как родители не находили себе место.
Дальше, уже глубокой ночью, когда Вовк в одежде бросился на кровать и так и заснул, мама с папой пришли к нему, аккуратно раздели и подоткнули одеяло. Папа покачал головой, когда увидел разорванную тетрадку под кроватью, собрал её и аккуратно положил на стол.
Оба – и мама, и папа – любили его. Любовь их не уменьшилась с появлением ещё одного сына, она выросла до размеров, позволяющих охватить обоих детей.
Но видел Вова и другое.
Повсюду: в слабо освещённом углу прихожей, за деревом на улице, за своей спиной, на углу дома или в подъезде – стояла тень чернявого. Она ни на шаг не отступала от него, становясь всё более контрастной, всё более чёрной. Материализовывалась.
Уже в Кривомирье… Вова не поверил своим глазам. Неужели он не заметил этого? Только на экране планшета увидел, как сам начал меняться. Кожа его теряла здоровый цвет, серела, глаза выцветали, светлые волосы, вдруг, потемнели, а чертами лица он всё больше и больше начинал походить на чернявого. Чернота, незаметно, ползуче, завладевала им.
И вот он уже, почти как чернявый внешне, оказывается в темнице во второй раз. Его глаза блуждают по сторонам, лихорадочно блестят. Вова вспомнил свои мысли тогда. Вместо того чтобы думать о доме – планировал планы реванша исподтишка.
Именно в такой момент, когда гниль прочно заняла мысли мальчика, рядом с ним появляется ещё один узник. Белый. Тогда, в темноте, он казался ему высоким, но сейчас увидел, что он был вылитым Вовой до того, как тот попал в Кривомирье. Это не Белый был высоким, а Вовка скрючился, сгорбился под гадкими, мелочными, мыслями мести.
Яркая, как вспышка электрического разряда, догадка озарила мальчика.
– Ой! – подпрыгнул он на стуле.
Не просто так он становится похожим на чернявого. Они начали сливаться. Чернявый замещал в нём того, кто представился Белым. Чернявый выталкивал его в глубокую пропасть темницы. Откуда нет выхода.
Не только от правды, от справедливости, от совести Вовка отказался письменно. Но ещё от любви, памяти, дружбы. От человечности. От души – чьим воплощением и был Белый. Вовк, почти стал кем-то, кто ради выгоды, своего эгоизма, своих прихотей – не считается ни с чем и ни с кем.
Нет справедливости, нет правды, нет дружбы, нет совести. И нет души.
Онемевшими руками Вова начал трогать лицо. На кого, на кого он похож сейчас? Старец протянул ему зеркальце. Закусив губу Вовк глянул в него.
Последняя подглава в этой книге. В ней Вовк возвращается
Никогда! Никогда в жизни Вова ещё не смотрел на себя в зеркало так внимательно, как в этот раз. Даже представить себе не мог, что когда-нибудь, он, как какая-нибудь девчонка, будет так долго рассматривать себя. И всё же, это было бы странно при любых других обстоятельствах, но не сейчас.
Из зеркала на него смотрел… он сам. Не было и следа чернявого. Даже дырка на месте клыка была на месте. Вова специально пролез туда пальцем, словно не веря глазам. Сразу же огромный, ледяной, почерневший ком свалился с сердца. После чего пришло невероятное облегчение. Вова даже сказать ничего не мог. Лишь минуту спустя он спросил:
– А когда, когда я стал опять самим собой?
– Именно в тот момент, когда захлопнул дверь в Кривомирье перед носом чернявого.
Впервые старец упомянул его.
– Вы его знаете? – удивился Вова.
– Да, – очень тихо ответил старец и едва заметно кивнул головой, – знаю. Каждый сталкивается со своим чернявым. Давным-давно столкнулся и я.
– Я… я под конец стал почти как он. И даже не заметил этого…, – сокрушённо проговорил Вова.
Проморгать такое! Пусть, пусть он был ребёнком, но он понимал, чем это могло обернуться. Видел уже таких сверстников, которые издевались над кошками, собаками, младшими детьми, прогуливали школу, перечили учителям, пререкались с родителями, изображали из себя взрослых, курили, отвешивали сальные шуточки и искали приключений, отнюдь не безобидных.
– Это началось тогда, когда ты заговорил их языком, стал думать как они, поступать точно так, как от тебя хотели, к чему подталкивали. Поэтому, в конечном итоге, и стал очень похож на кривомирца.
– Ещё бы чуть-чуть!
– Да, ещё бы чуть-чуть и даже я не смог бы ничего поделать.
– Я больше так не буду! – порывисто крикнул Вовк, – Вот честное слово! Не хочу я быть кривомирцем, не нравятся они мне. Не буду! Обещаю! Честно-честно!
– Это похвально, похвально, – одобрительно кивнул старец, – а знаешь ли ты, что произошло внутри тебя, когда ты выгнал из себя чернявого?
Вова чувствовал, что что-то произошло с ним тогда, но не мог подобрать слов, чтобы описать. Он удручённо закачал головой.
