Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
который медленно развивается или чье развитие серьезно нарушено, также рискует испортить свое представление о себе. Только по этой причине уже требуется помощь.
С другой стороны, такая помощь, если она заключается в терапии, также может негативным образом повлиять на самооценку. Дети, которых отправляют на терапию, узнают, что они нуждаются в лечении, то есть они несчастны и, следовательно, с ними что-то не в порядке. Дети начинают думать: я странный, больной, ущербный. Это очень быстро может привести к тому, что ребенок начнет так себя вести.
Поэтому при назначении терапии следует соблюдать осторожность. По словам Шлагетера, если у ребенка действительно есть заболевание, которое требует лечения, с негативным влиянием на самооценку, по всей видимости, еще можно смириться, потому что оно с лихвой компенсируется положительными эффектами профессиональной терапии. Но просто назначать терапию без тщательного взвешивания результатов и побочных эффектов – это безответственно: «То, что не является болезнью, невозможно вылечить с помощью терапии. В итоге остается ложное представление о себе: меня в детстве тоже водили к специалисту. У этих детей и подростков появляется осведомленность о расстройстве, и они оказываются в крайне невыгодном положении, когда дело доходит до формирования здоровой уверенности в себе. Короче говоря, ненужная терапия разрушает больше, чем она способна создать».
«Это нужно прямо сейчас!» – отношения родители – ребенок в терапии
Лотта
Во младенчестве у Лотты была разница между левой и правой сторонами тела. Напряжение ее мышц справа было сильнее, чем слева. Когда она лежала на спине, ее голова всегда была повернута вправо. Если она пыталась повернуть голову влево, то могла сделать это только наполовину. У нее даже был приплюснут затылок с правой стороны. Лотте совсем не нравилось лежать на животе. В этом положении она могла только на несколько секунд поднять голову, поддерживая ее руками. Каждый раз при этом она горько плакала. Педиатр из ее городка на юге Германии говорит матери, что разница сторон тела обычно не представляет собой ничего страшного, ей нужно просто немного позаниматься с Лоттой: посмотреть Лотте в глаза, улыбнуться ей, а затем посмотреть налево. Также она всегда должна подавать Лотте бутылочки и игрушки слева. Ей следует также недолго практиковать нелюбимое положение лежа на животе.
Мать Лотты не доверяет этому совету. Одного за другим она посещает еще нескольких педиатров и наконец находит врача, который назначает Лотте физиотерапию. Различие сторон тела исчезает, но у Лотты остаются моторные нарушения. Она начинает ползать намного позже, чем все остальные знакомые дети, и может свободно ходить только в 18 месяцев. Это поздно, но все еще в пределах нормального развития. Но мать обеспокоена: «Что-то не так!» Лотте назначают эрготерапию.
В возрасте двух лет Лотта вместе с родителями переезжает в Дюссельдорф и начинает ходить в детский сад. Воспитатели также вскоре замечают, что Лотта развивается медленнее, чем другие дети. Здесь мать Лотты тоже ходит от врача к врачу, пока не находит человека, который прописывает Лотте полный комплект – теперь Лотта посещает терапию четыре из пяти рабочих дней в неделю: логопед, эрготерапия, физиотерапия, а потом еще и мотопедия. Но Лотта становится все более неуклюжей и пугливой. Она постоянно падает, когда ходит, и часто натыкается на окружающие предметы, что ей совершенно не нравится. Она «липнет» к своей матери и держится от других детей подальше. Врач подтверждает у нее расстройство восприятия, нарушение координации и внимания без гиперактивности и общую задержку в развитии. Теперь у Лотты действительно проблемы с развитием. Мать Лотты все сильнее беспокоится. Она снова меняет педиатра. Так уж получилось, что в конце концов она попадает ко мне. Она знакомит меня с Лоттой со словами: «Пока ничего не помогло. Теперь действительно нужно что-то делать с ребенком».
«Что еще вы хотите сделать?» – спрашиваю я после осмотра девочки.
Мать Лотты в растерянности. Она сообщает, что ее муж, отец Лотты, говорит, что это все ее вина. Сначала она не замечала проблемы Лотты, потом не нашла подходящего врача, потом ребенок слишком замкнулся в себе… Список обвинений довольно длинный.
Мать Лотты оказалась под давлением. Я высказываю ей свое предложение: Лотте следует сделать перерыв в терапии, чтобы все могли немного расслабиться. Родителям следует обратиться за помощью к специалисту и решить проблемы, возникшие в их отношениях друг с другом.
В фильме сейчас появилась бы надпись: три с половиной года спустя…
После первого посещения моей клиники Лотта продолжала развиваться без всякой терапии. Очень медленно, но в соответствии с возрастом. Ее неуклюжесть сохранилась, но в детском саду у нее есть друг, и она чувствует себя комфортно. Незадолго до поступления в школу ей назначили еще шесть уроков эрготерапии для тренировки мелкой моторики. Потому что теперь Лотта готова к терапии и может извлечь из нее пользу. Она быстро учится пользоваться ручкой и ножницами и с нетерпением ждет начала учебы в школе.
Не только у Лотты, но и у других детей поначалу нередко наблюдается небольшая задержка в развитии, на которую родители могут не отреагировать должным образом. У некоторых, как и у родителей Лотты, проблемы в отношениях, другие возлагают большие надежды на своего ребенка, а третьи позволяют посторонним запугивать себя. И ребенок получает терапию, которая ему на самом деле не нужна и может даже тормозить его развитие. Часто от терапии страдает не только ребенок, но и отношения между родителями и детьми также нарушаются.
Как терапия меняет отношения родители – ребенок
Терапия всегда вмешивается в уклад семьи и меняет его. Это еще одна причина, по которой все участники должны быть уверены, что терапия необходима. Потому что физический реабилитолог дает родителям домашнее задание, показывает им, как следует заниматься с ребенком до следующего сеанса терапии. Система родители – ребенок превращается в систему физический реабилитолог – родители – ребенок. Контакт между родителями и ребенком меняется. Они пытаются следовать инструкциям специалиста, что оставляет меньше простора для спонтанного взаимодействия между родителями и ребенком.
Такое вмешательство может оказаться положительным, если родители до сих пор не знали о потребностях своего ребенка, если они не оказывали ребенку достаточной поддержки или подавляли его. В процессе терапии этих родителей побуждают заниматься с ребенком и создавать благоприятную среду, в которой он может развиваться.
Однако родителей, которые чутко воспринимают сигналы своего ребенка, понимают его действия и реагируют соответствующим образом, терапия может привести к чрезмерным тренировкам и тревожному наблюдению, которое заменит интуитивно правильное поведение: «Достаточно ли мы сегодня практиковались? Работает ли терапия? Почему у ребенка вообще нет никакого прогресса?»
Часто матери рассказывают мне, что терапия меняет их отношения с ребенком. Они начинают видеть в своем ребенке пациента, а в себе
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
