носом от эмоций. — Я бы его точно догнал и проучил, если бы не лед под ногами!
— Ты поскользнулся?
— Ага. Упал на задницу. Было ржачно. Но придурок не увидел. Только пятками сверкнул.
— А мне вот не смешно — я горжусь тобою. Ты молодец, пацан. Я тобой очень и очень горжусь. Ты просто шикарен сегодня.
Рома снова не сдержался и пустил слезу.
— Спасибо, дядь Руслан. Спасибо, что научили меня не бояться. И сильно бить.
— Тебе помогли наши тренировки?
— Да. Я просто представил, что это вы — и ударил.
— Молодец… — рассмеялся я и чуть было сам не прослезился от такой искренности. От такой хорошей детской непосредственности. — Молодчинка, Рома. Молодчина. Делай так каждый раз, когда нужно кого-то поставить на место. Просто представляй, что это я. И бей меня копытом. Словно дикий необъезженный мустанг.
— Мне кажется, я шапку потерял.
— Все нормально, она здесь. Я подобрал.
Рома надел на голову шапку. Надел портфель. Наконец успокоился.
И мы поехали домой.
Тот день стал особенным для нас обоих. Рома смог почувствовать себя взрослым. Он ощутил уверенность в себе. Теперь ему не было страшно ходить по улицам. А о его победах непременно прознает вся школа. И он станет самым крутым мальчиком в классе. А перед такими все двери открыты. В том числе и двери в девичьи сердца.
— Давай поставим крутую музыку, — предложил я отметить победу в драке и включить музло погромче. — Вот эта песня тебе точно зайдет. Тут очень круто поют, прям реально твой типаж сегодня. Образ бойца. Зацени, Ромка…
Я включил одну из своих любимых песен. В школьные годы это был не просто хит. Это был реально гимн наикрутейших пацанов в моем районе. Если у тебя на плеере играет эта музыка, значит, ты предельно крут.
— Э… — пожал Рома плечами. — Даже не знаю.
— Тебе нравится музыка? Слушаешь такое? Она ведь и сейчас популярна, я уверен.
Салон содрогался от мощных басов. Акустика у меня что надо. А победная песня очень даже к месту. Как будто я везу в машине боксера — чемпиона в суперлегком весе. Он мал, да удал. Устал после схватки и отдыхает у меня на диване, держа в воспоминаниях канаты ринга. И меня вот реально пробрала ностальгия. Благодаря Роме я как будто перенесся в те годы, прочувствовал через него весь тот азарт и риск. Всю ту опасность, которая подстерегала тебя на улицах. За школой. Ведь стоит тебе переступить порог своего класса, зайти в туалет или раздевалку — как тебя прижмут к стене и попытаются избить. А Рома теперь напоминал мне меня самого. Такого же крепкого и упорного пацана с разбитыми костяшками.
Мне тогда некому было рассказать о своих подвигах. О своих неудачах. О своих взлетах и падениях. О том, как жестко и порой жестоко меня учит жизнь выживанию в мире подростков. Отца ведь не было, как и у Ромы. Мне никто не показал, как надо валить на землю плохих парней. Как правильно их бить и как так сделать, чтобы они никогда тебя не задирали. Я всему учился сам. Всегда. Через боль и страх, через ошибки и разочарования. А теперь я горд, что могу находиться рядом с таким же славным малым. И могу на правах отца рассказать ему, как для меня важно помогать ему не только словом, но и…
— По мне так старперская лажа.
Эти слова вдруг повисли в воздухе и сжали мое горло холодной удавкой. Я сделал музыку потише и глянул на Рому.
— Что, извини?
Он только что назвал мою любимую крутую музыку из юности "лажей"?
— Эта музыка звучит так, будто ее включили где-то в доме престарелых. Извини, дядь Руслан. Но это просто кринж.
Меня прошибло током негодования.
Я то поворачивался к мальчику лицом, чтобы выразить свое недовольство. То опять кусал себя за язык и молча рулил, уже тихо ненавидя саму идею включить эту песню. Ведь кто меня заставлял это делать — похвалил бы пацана без музыки. Купил бы ему хорошего чизбургера с колой. Отвез бы домой. Похвалился бы Томе, что наш общий воспитанник блестяще отбился от подлецов. Но нет же. Я решил поделиться с ребенком сокровенным — решил приоткрыть занавес над тем, что я сам любил в его возрасте. И что мне казалось реально великолепным. И крутым.
— Кхм… — прокашлялся я и ослабил галстук, чтобы свободнее дышалось. — Хорошо. Окей. Я понял. Тебе не зашло. Все понятно.
— Без обид, дядь Руслан. Я не хотел вас оскорбить. Просто это лажа, а не музыка. Вам самому так разве не кажется?
— Знаешь, Рома. Когда я был в твоем возрасте, это была самая крутая музыка, которую можно было найти на кассетах.
— На кассетах? — удивился мальчик.
— Да, у меня был кассетный проигрыватель, и это было в сто раз круче, чем бобинный. Уж поверь. Я сам его купил, между прочим. Мама была против, но сказала, что если я очень хочу себе бумбокс, то могу заработать на него честным трудом. Поэтому я засадил нашу дачу картошкой. Каждое утро ее копал, мыл, вез в пять утра на рынок, чтобы продать как можно доро…
— Все равно старперская лажа.
— Что? — не выдержал я такого надругательства над классикой гангстерского рэпа. — Рома, ты хоть слушал, что я тебе только что рассказывал?
— Вся эта история вашего становления — очень круто, дядь Руслан. Но рэп — все равно говно.
— О…
— Сейчас такое уже никто не слушает.
Я вытер пот со лба. На минуту зажмурил глаза, пока мы стояли в пробке. Затем выдохнул и принял ситуацию как есть. Решил воспринимать ребенка таким, каков он есть от природы. С его плюсами и минусами.
— Окей, Рома. Окей. А что же сейчас слушают?
Рома достал телефон и включил на нем "нечто".
Я вел машину и все посматривал то на экран телефона с непонятным названием трека. То на довольное лицо подростка на заднем диване.
Что? Неужели это сейчас такое слушают? Серьезно?
— Ну как вам, дядь Руслан? Заходит песня?
У меня такой был соблазн отплатить пацану его же монетой. Мне так хотелось повернуться и сказать, что это "похоже на детскую лажу". Ведь оно и правда звучало, словно играют бомжи на мусорных ведрах. Пока ветка акации царапает рекламный щит возле жд-вокзала.
Черт. Но я же не могу так опуститься. Рома ребенок. Но сам я давно не маленький. Язвить не буду. Сделаю вид, что мне нравится. Ведь это его чувства. Его
