кого?
Худяков несколько раз дергает кадыком. Кивает. И снова устремляет на сына жадный взгляд.
– Темненький.
– Ага. Это в меня.
– А что еще… в тебя? – откашливается.
– Да собственно, все, – смеюсь тихонько. – Может, во сне это не очень видно, но он – твоя копия.
– Тяжело было?
– Мне? – удивляюсь. – Когда?
– Ну, ты же меня ненавидела, а тут моя мини-версия перед глазами мотается…
– А, ты об этом... Нет. Все нормально. Я не испытывала к тебе ненависти. Правда. Что угодно, но не ее.
Влад отводит взгляд от Артура. И какое-то время мы смотрим друг на друга, будто в попытке рассмотреть то, что находится не на поверхности, а глубоко-глубоко внутри.
– Слушай, а здесь открывается дверь?
– Ты про выход в сад? – удивляюсь такой резкой смене темы. – Да.
– Я открою, ничего? Его не продует?
– Господи, Худяков, кто бы мне сказал, что ты окажешься таким параноиком, – искренне смеюсь я. – Не продует. Скажу по секрету, мы даже не выключаем кондиционер. Только не говори об этом яжематерям.
Влад хмыкает, трогательно-растерянным жестом почесывая в затылке и вставая.
– Яжематери – это какой-то отдельный класс матерей?
– Ага. Знаешь, такие утрированные мамаши-наседки, чье единственное достижение в жизни – ребенок?
– А, да… Что-то такое слышал.
Вслед за Владом подхожу к распахнутому им настежь раздвижному окну, ведущему на задний двор.
– Тяжело, Влад?
– Есть такое. Но ничего. Я справлюсь, – хмыкает, похлопывая по карманам, будто что-то ища. – Сейчас бы сигарету. Весь день мечтаю.
– Прости, мы не курим.
Став плечом к плечу, смотрим слепо в глубину сада. Может быть, он думает о том же, о чем и я – как невероятно все происходящее. И в то же время правильно. А ведь мы и сейчас могли упереться как два барана. Устроить настоящую бойню. Но что-то не дало. Может, мы и впрямь выросли? И поумнели.
– Каким было его первое слово?
Ауч. Какой болезненный вопрос. Пожевав губы, мямлю:
– Вообще-то он заговорил сразу предложениями. И это случилось не так давно. До трех лет Арчи не разговаривал. Специалисты, к которым мы обращались, связывали это с тем, что он рос в мультиязычной среде. Это… сбивало с толку.
– Звучит так, будто ты себя в этом винишь.
– Я и виню, – пожимаю плечами. – Очень сильно. И по многим поводам. Это неизбежный бич всех родителей. Особенно таких занятых, как я.
– Кажется, ты отлично справилась, – чуть более хрипло, чем обычно, замечает Худяков и вновь оглядывается на спящего сына. Он как магнит притягивает его снова и снова, да… В носу покалывает от подступающих слез. Все же это чертовски трогательно!
– Откуда тебе знать? Ты даже не видел нас вместе.
– Просто не могу представить, что ты с чем-то не справилась или в чем-то схалтурила.
– Спасибо, – растроганно шепчу я.
– Знаешь, ты, наверное, устала… Я пойду. Но если это возможно, я бы хотел напроситься к вам на завтрак.
– Да. Ладно. Хорошо.
Ч-черт. Я чащу, да? Ну и ладно. Так надоело притворяться… Это же нормально – волноваться, когда в твоей жизни происходят такие события? Я не робот. Да и Владу будет гораздо легче справиться с эмоциями, осознавая, что он не один в них барахтается.
– Выйду так. Провожать не надо.
– Ага. Заходи часов в восемь.
– Так рано?
– Артур жесткий жаворонок. Я уже привыкла.
Кивнув, наверное, в сотый раз за этот вечер, Влад уходит, медленно сливаясь с окутавшей сад темнотой. Я без сил опускаюсь в плетеное кресло. Даже с мамой обсудить происходящее нет сил. Да и желания нет, если честно. Сейчас мне важно услышать себя, а чужие голоса обычно только сбивают с толку.
Вытягиваю гудящие ноги, шевелю пальцами. И тут от роскошного куста бугенвиллии отделяется тень. В голове проносятся тысячи самых страшных сценариев. Все же я не зря нанимаю охрану. У моей популярности есть и обратная, темная сторона – излишне настойчивые фанаты. Иной раз кажется, они могут и меня разорвать на сувениры… Так что когда я в своем визитере узнаю Шурку, испытываю едва ли не облегчение.
– Надо поговорить, – заявляет она, складывая на груди руки.
– Говори, если это не подождет до утра.
– Оставь моего мужа в покое.
– Да я вроде его и не трогала, – улыбаюсь, чувствуя, как тело покидает расслабленность, а в образовавшуюся пустоту воронкой затягивает негатив, от которого, я думала, что избавилась. Но нет. Он кружил где-то поблизости. И теперь готов был пролиться на первого подвернувшегося под горячую руку. – Влад сам пришел.
– Потому что узнал о сыне!
– Какая незадача, правда? – усмехаюсь.
– Считаешь меня подлой? А сама? Он же тебе даже не нужен был! Ты по Тёмочке своему кипятком ссалась.
– Уверена? Или тебе так хотелось думать?
– Ну да. Я дерьмо. Кто ж еще? А ты… Ты у нас святая. Сына, вон, родила…
– Я не святая. И никогда не претендовала на эту роль. Бессмысленный разговор. Пойду я, а если у тебя вдруг остались претензии – лучше обсуди их с Владом.
– Я говорю с тобой! – не успеваю я встать, как Шурка хватает меня за руку и что есть силы дергает на себя. За эти четыре года Чуранова здорово похудела, и, возможно, теперь я даже полнее, но силы у нас неравные. В нее будто бес вселился!
– И что же ты от меня хочешь услышать?
– Что ты не будешь вертеть задницей перед моим мужем.
– Конечно, не буду. Это
