Мой брат делает еще один шаг, но его ботинок не прилипает. Он соскальзывает.
– Элос, держись – ахаю я, когда его тело отлетает от стены. Его руки закручиваются в спираль, нога не касается ничего, кроме воздуха, все это происходит быстро – слишком быстро. Уэслин пытается схватить его, и брошенный факел разлетается вдребезги на земле внизу, удар эхом разносится по пещере.
Стены перестают дрожать, когда гаснет свет.
– Элос? – я вдыхаю вновь в обретенной тишине, одновременно полная надежды и ужаса. Пространство в подавляющем большинстве черно, остатки огня уменьшаются до едва заметного свечения.
– Мы в порядке.
Голос Уэслина, звучит скованно от напряжения.
Это чудо, и я сдерживаю рыдания, натягивая одежду так быстро, как только могу. Затем я снова высовываю голову, чтобы послушать, как они на ощупь пробираются вдоль стены.
– Хватай меня за руки, – говорю я, все еще восстанавливая свое паническое дыхание, игнорируя боль в животе и вытягивая руки так далеко, как только могу. – Я подтяну тебя к дыре. Ты их чувствуешь?
Затрудненное дыхание прорезает темноту. Звук резиновых подошв, скребущих по камню. Затем давление на мою ладонь, рука широкая и мозолистая, незнакомая и липкая от крови там, где он цеплялся за стену.
Мои мышцы непроизвольно напрягаются.
– Больше не прикасайся к ней, – приказывал Элос. – Понял?
Но вот ладонь Уэслина прижата к моей, он крепко сжимает мои пальцы своими, а мой брат ничего не делает.
Я нахожу его другую руку и поднимаю его.
Уэслин протискивается рядом со мной, ругаясь, когда его голова ударяется о стену.
– Осторожно, – бормочу я, ослабляя хватку. Мышцы моего живота болезненно напрягаются.
– Ты можешь немного спуститься вниз. Выступ не очень крутой.
Я снова тянусь за братом, в то время как Уэслин продвигается дальше в отверстие, его плечо задевает мою руку в узком пространстве. Знакомые руки находят мои, и тогда мой брат оказывается рядом со мной. Его ладони дрожат.
– Хорошая попытка, – говорю я наконец с фальшивой радостью. – Но сегодня никто не умрет.
Я практически вижу, как он улыбается в темноте.
– Что теперь? – спрашивает Уэслин, пространство вокруг нас болезненно близко. – Ты сказала, что там есть проход?
– Он узкий, я на самом деле не видела конца. Но он должен куда-то выходить. Вы можете видеть слабый свет.
Хотя теперь, когда я смотрю человеческими глазами, кажется, что на самом деле вообще нет никакого света.
Уэслин ничего не говорит.
– Я пойду первой, – решаю я, скользя вперед. Моя нога соприкасается с какой-то частью его тела, и я резко отдергиваю ногу назад, пораженная, стискивая зубы от боли в животе.
– Будь осторожна, – предупреждает Элос, его голос довольно слабый. – Уэслин, ты следующий. Я буду замыкать колонну.
Будь он проклят. Я вытягиваю воздух и лечу свой живот, зашивая его новой кожей.
– Просто пока мы не выйдем, – рассуждаю я. Боль сразу же проходит.
Медленно, используя руки и ноги, чтобы создать в уме картинку, я перемещаю рюкзак спереди и снова двигаюсь вперед. Камень грубо царапает мои руки, воздух прохладный и слегка затхлый на моем языке. Не говоря ни слова, Уэслин шаркает позади меня.
По мере того, как мы продвигаемся по туннелю, он сужается и расширяется с неравномерными интервалами, в результате чего промежуток настолько мал, что мне приходится ложиться на спину, чтобы пролезть. В попытке немного ослабить напряженность я делаю все возможное, чтобы рассказать о пути, по которому иду, предупреждая брата с Уэсом, когда туннель изгибается или сужается. Приглушенные слова повисают совсем близко.
Конечно, было бы проще перемещаться по нему, если бы я обратилась в мышь. Но сейчас не время для превращения. Молчание Уэслина говорит мне о многом.
– Ты знаешь, – бормочет Элос сквозь стиснутые зубы, – у меня странное чувство, что Финли это понравилось бы.
Я почти улыбаюсь, несмотря на обстоятельства. Он бы так и сделал.
Постепенно пространство становится достаточно светлым, чтобы можно было разглядеть очертания моих рук. Когда, наконец, туннель выходит на открытый выступ, я соскальзываю на плоскую поверхность скалы и жду, когда Уэс и Элос появятся. Здесь светлее, хотя все еще бесспорно тускло, и я отмечаю необъятность пространства и журчание бегущей воды где-то внизу. Вода. Мы должны быть близко к выходу. Облегчение пронзает меня.
Следующим выскальзывает Уэслин. Он перекидывает рюкзак на спину и бежит прямо к противоположному концу уступа, как можно дальше от меня. Я не принимаю это на свой счет. Его движения кажутся очень напряженными.
– С твоей рукой все в порядке? – спрашиваю я, понимая, что, наверное, мне следует просто спросить, все ли хорошо. Я обещала Финли, что с ним все будет нормально. И хочу поблагодарить его за спасение Элоса, за то, что он нес мой рюкзак, но даже в этой утешительной темноте я все еще не знаю, как с ним поговорить.
– Все в порядке, – коротко отвечает Уэслин. Он смотрит в сторону.
Элос появляется последним, моргая от пробивающегося света. Возможно, из-за того, что он самый высокий, его руки выглядят немного более исцарапанными, чем наши, но в остальном он, кажется, в порядке. Даже лучше, на самом деле. Живой.
– Взгляни на это, – выдыхает он, двигаясь прямо к краю.
Пещера перед нами, по крайней мере, в три раза больше той, где находятся камни из обсидиана. В то время как там были только голые скалы и металлический воздух, эта похожа на закрытый лес: искривленные деревья внизу, более высокие и широкие, чем местные хвойные деревья Долины, с растительностью, заполняющей основания, и раскидистым плющом, цепляющимся за окружающие стены, как паутина. Широкий ручей петляет по лесу и выходит наружу, затем исчезает в темном туннеле, проложенном в стене напротив нашего выступа. Вокруг нас в воздухе разносится пение птиц, а в дальнем углу…
Проклятая судьба.
– Видишь вон то темное пятно? – я наклоняюсь вперед, чтобы посмотреть на Уэслина. – Под потолком?
Через мгновение принц смотрит туда, куда я указываю.
– Летучие мыши?
– Летучие мыши-вдовы, – поправляю его. – У них есть…
– Ядовитая слюна.
Я удивленно моргаю.
– Это то, что ты сказала вчера, верно?
– Я… это верно, – отвечаю я сбивчиво, и он кивает. – Мы должны быть осторожны, чтобы не потревожить их.
Мы втроем спускаемся по каменистому склону, соединяющему наш выступ с землей. Спустившись, мы медлим на опушке леса, невысказанная настороженность пронизывает нас.
– Я не понимаю, как это могло здесь вырасти, – тихо говорит Уэслин. – Здесь нет солнца.
