в разговор Игорь, и я киваю. — Так вот, будем в Питере, давай съездим. Она их уберёт. Вообще как нефиг делать. Ворожея ещё та.
— Хорошо, — смеюсь я, кивая. — Договорились.
На самом деле, я верю ему. Почему бы не попробовать? Вдруг поможет. Я бы очень хотела безмятежно спать по восемь часов как раньше, а не вздрагивать через каждые тридцать минут, в ужасе проверяя рядом ли Глеб.
Конечно, он все эти дни был со мной, но даже так я ощущаю острую потребность быть уверенной в его безопасности. Это ведь нормально? Он ведь мой любимый человек. Отец моего ребенка… Правда наша ситуация с окружением выходит за всякие рамки нормального…Мне кажется, ни у кого нет столько врагов. Пока думаю об этом, мне становится грустно. Но я стараюсь отвлечься на наши с ним чувства.
И всё бы ничего, но в дороге от Глеба приходит новое сообщение.
«Малыш. Я задержусь. Приеду ночью. Это срочно. Прошу тебя, будь дома. Не тревожься за меня».
Вздыхаю… И пишу ему в ответ.
«Я буду тебя ждать. Очень скучаю. Люблю».
«И я тебя люблю».
Не обижаюсь на него, нет. Потому что знаю, что дела действительно важные и срочные, но всё равно на душе какая-то грусть невыносимая.
— Миш, — обращаюсь к нему. — А можно мне в магазин. В Глобус?
— Можно, с нами.
— Да мне всё равно. Хочу кое-что взять…
Едва заходим в торговый центр, как я целенаправленно двигаюсь в сторону гастронома. Хочу приготовить ужин для Глеба, чтобы он знал, что я его жду, и когда мы выходим оттуда с покупками натыкаюсь на лавку с амулетами. Взгляд сам находит ту самую продолговатую серебряную полоску. Примерно три на пять с выгравированными внутри символами. И по коже тотчас же пробегает холодок.
— Что это? — спрашиваю у женщины, торгующей ими.
— Это…Защитный оберег. Из титанового сплава. Достаточно грубый, посмотрите лучше вот этот, — девушка тянет мне другой, но я четко помню этот из своего сна. Просто не могу отвести от него взгляд. Казалось бы, совсем обычная деталь, но…С какой стати ей мне сниться? Я минуты три ещё смотрю на него, как завороженная.
— Нет, я хочу вот этот. Он мне нужен. А что за символика?
— Это символ валькирии. Обычно для мужчин берут. Особенно для военных…Сейчас популярно. Вы себе?
— Да, себе. Я возьму, — не собираюсь делиться с ней сокровенным. Но я просто обязана его взять. Таких совпадений не бывает. Я в это верю.
— Хорошо, конечно, — когда девушка передаёт мне его в руку, мне кажется, словно он жжётся. Тяжёлый, крупный и действительно грубоватый. Однако я чувствую, будто он мне не просто нужен, а словно от него зависит вся моя жизнь. Как же это чертовски странно.
И пока парни ждут, я кладу его в карман у сердца, и мы возвращаемся домой…
До двух часов ночи сижу за кухонным столом и смотрю в окно. Тереблю амулет, что купила. Теперь он висит на моей шее. Соня так и не писала. Глеб пока тоже не выходил на связь, а отвлекать его я не хочу. Поэтому просто вздыхаю и думаю о малыше, пока не слышу звук проворачивающегося ключа в замочной скважине.
Быстро несусь в прихожую и буквально бросаюсь на Глеба, пока не встречаюсь с его ледяным взглядом своим до одури горячим.
— Что такое? Что случилось?
— Мать в больнице. Прости я не мог раньше приехать…
— О, боже…Что с ней?
Помогаю Глебу снять куртку. Хмурюсь. Мне так страшно, что сейчас сердце перестанет качать кровь.
— По порядку…У матери микроинсульт. Перенервничала… Рус…Там всё ещё сложнее. Он знает, Кать. Он теперь знает.
— О боже… — приседаю на мягкий пуфик. — Ты ему сказал?
— Конечно нет. Когда я узнавал я прижал отцовского юриста. Всплыл контракт между Адовыми и Вуйчиком. Рус до этого копался в прошлом Чады…Это бывший отцовский компаньон — Чадаев, не родной отец Фила. Фил подстроил аварию с его любовницей и с Линкой. Но под чётким руководством отца. Так вот…Рус встречался с Чадой. У него европейская сетка, достаточно известная. Поляки там торгуют, но под говняными условиями. Они встречались без ведома отца. Чада ведь тоже после смерти его женщины ненавидит пасынка.
— И что… Это Чадаев ему сказал о заказчике? Откуда он знает…?
— Мать Фила, его вторая жена, она при ссоре сообщила Чадаеву почти в деталях…Как мучилась его любовница при смерти… И эта мразь даже переслала ему видео, Кать. Она взяла его у своего сраного сыночка.
— Какой ужас…Почему он не пошёл с этим видео в полицию???
— У них общая дочь, Кать. Он бы не пошёл. Они с Филом достаточно близки. Слишком, блядь, близки я бы сказал. И она бы не простила, что её брата усадил за решётку её отец.
— Ладно…Но откуда она узнала, что во всём этом замешан твой? Фил сказал?
— А вот это дерьмо самое ужасное из того, что мне довелось узнать…
— В каком смысле? Глеб, скажи…
Он вздыхает и садится передо мной на колени, заключив мои руки в свои.
— Матери пришли анонимные фотографии… Где наш прекрасный батя ещё пятнадцать лет назад держит Чадаеву за её беременный живот и целует как будто она, блядь, хрустальная ваза…А ещё результат генетик теста…Та девчонка — сестра Фила. Она вовсе не биологическая дочь Чады, хотя он её любит, он её воспитывал. Она дочь нашего ебливого отца…Это наша с Русом, блядь, младшая сестра. Поэтому этот ублюдок так тесно связан с их семьёй. Поэтому он столько времени проводил с Филом, хотя его и ненавидит, поскольку это сраный первый выходец из тела его Чадаехи. Мы макнулись в такую грязь, что я просто прихуел прямо на месте. Рус был с матерью, когда фото пришли. Сначала она держалась. Но сейчас… Отец не знает. Он в Польше, открывает офис в Варшаве. А Рус…
— Боже, Глеб…Где он? Сейчас он где?
— Я оставил его у Кира в квартире. Они сами предложили. Потому что ему нельзя было оставаться одному в
