Слова Николаса вызвали у Мадлен воспоминания. Однажды летом Лидия возила ее в такое место — посмотреть красивые фрески в старой церкви.
— По большей части они уничтожены, — продолжал Николас, — или закрашены во время Реформации. Еще одна смехотворная святая война, которая ничему нас не научила, — неожиданно страстно завершил он свои спокойные комментарии.
Мадлен удивленно приподняла брови, что не укрылось от внимания Николаса.
— Да, я знаю, мне платят вовсе не за то, чтобы я высказывал свое мнение о причудах истории!
Мадлен рассмеялась:
— Вы неправильно меня поняли. Я лишь подумала о том, что до сих пор не видела, чтобы вы высказывали свое мнение так… экспрессивно.
— Да, большую часть времени я веду себя как циничный ублюдок.
Он усмехнулся. Мадлен видела, что Николас и не думает обижаться.
— Ну а как ваши дела? — спросил он, застав Мадлен врасплох.
— О, все хорошо. Ну, может, не так быстро, как мне бы хотелось. Мне следовало быть…
— Вовсе нет, ведь вы же приехали сюда. Скажите, а у нас в архиве вам что-нибудь понравилось? — Николас качнул головой в сторону лестницы.
— Не совсем. Кажется, вы хвалили здешних работников!
Он громко рассмеялся. Очевидно, слова Мадлен его изрядно позабавили.
— Вам не повезло — сегодня дежурит Пенелопа. Она иногда бывает… суровой. Выпускница Оксфорда, — добавил он, словно это все объясняло.
— Но с вами она не особенно сурова!
Мадлен заметила, что ведет себя так, словно они с Николасом знакомы уже очень давно.
Не слишком ли я фамильярна, подумала она. Однако Николас, как ей показалось, с удовольствием продолжил разговор в таком же тоне.
— Неужели вы думаете, что она в меня влюблена?
Мадлен кивнула, и оба рассмеялись.
Тут она вспомнила, что Николас может ей кое в чем помочь.
— Вчера вечером я говорила, что моя мать интересовалась нашим семейным бизнесом — похоже, наши предки серьезно занимались вышивкой.
Он кивнул:
— Да, я помню. Если найду что-нибудь стоящее, то добровольно прерву кодекс молчания. Как называлась компания?
— «Бродье». Позднее — «Бродер».
— Хорошо. Но я ничего не обещаю, потому что погряз в бумажной работе. Вы ведь останетесь здесь до конца недели?
Она кивнула. Наступило неловкое молчание.
Николас вернул покрытый рунами пергамент обратно в пластиковый футляр и заговорил с Мадлен, не поднимая на нее глаз.
— Я собираюсь взять на неделе выходной. Хотите поехать со мной за город — например, в Йартон? Быть может, вам стоит сменить обстановку, а для меня подобные поездки — любимое времяпрепровождение.
Вернувшись в дом Лидии, Мадлен пришла к выводу, что Николас прав и надо немного отвлечься. Ей не хотелось продолжать собирать материнские вещи. К тому же она довольно далеко продвинулась — теперь коттедж гораздо в меньшей степени напоминал о Лидии.
С этими мыслями она уселась в большое кресло, стоящее у обогревателя, чтобы прочесть оставшуюся часть перевода. В записях Леофгит о том, как Джон и Одерикус вернулись в Англию после путешествия в Нормандию с Гарольдом Годвинсоном, чувствовались напряжение и скрытая интрига. Однако до сих пор описания самого путешествия не было. В своей последней лекции, посвященной данному вопросу, Мадлен, как всегда, подробно изложила точку зрения саксов и норманнов. Сама она не испытывала особой симпатии ни к Вильгельму, ни к Гарольду. Несмотря на их воинские успехи, оба явно страдали от отсутствия гуманистических идеалов. Она ни разу не слышала и не читала о встрече в Нормандии, но в изложении Леофгит такая встреча показалась ей весьма правдоподобной. Возможно, в ней заговорила смешанная кровь.
2 октября 1064 года
После возвращения Гарольда между ним и Тостигом вновь возникла враждебность. Дело в том, что Гарольд узнал, что младший брат остается в Вестминстере. Джон сказал, что Гарольд должен действовать, отсутствие Тостига в Нортумбрии ставит под сомнение способность Годвинов быть достойными вождями. Однако мне известно, что Тостиг находился в покоях короля или же советовался с его сестрой, а не участвовал в турнирах и охоте и не предавался другим удовольствиям, которые могли бы навредить его репутации.
Еще мне кажется, что гнев Гарольда вызван тем, что, пока он плавал или находился в Бристоле, его брат и сестра занимались делами, не советуясь с ним.
Ухудшение отношений между братьями вызывает удивление, ведь прежде они очень любили друг друга. Еще совсем недавно Тостиг выступал вместе с Гарольдом против короля Грифида[32], и они разделили между собой славу победы. Это сражение поселило страх в сердца многих жен, ведь, несмотря на небольшой рост, валлийцы — яростные воины, и после набегов на Уэльс осталось много вдов. Когда Джон вернулся, получив лишь небольшую рану на бедре, оставленную наконечником стрелы, которую выпустил один из лучников Грифида, я так обрадовалась, увидев его живым, что позволила ему рассказать несколько кровавых историй.
Я узнала о том, как Тостиг приехал с севера со своими людьми, а Гарольд отплыл из Бристоля на южное побережье Уэльса и вместе они одержали столько побед над валлийскими дворянами, что оставшиеся начали сдаваться. Король Грифид бежал в лес на север и пал от рук собственных вассалов. Они привезли Гарольду его голову.
Когда Гарольд взял в жены вдову Грифида Алдиту, Тостиг участвовал в свадебных торжествах, а в Вестминстере пировали два дня. Брак носит формальный характер, да и праздники не порадовали ни новую жену Гарольда, ни его любовницу, Эдит Лебединую Шею.
5 октября 1064 года
Сегодня утром в мою комнату в башне приходила королева Эдита. Она принесла кусок темно-желтого шелка из Персии. Мне очень понравился цвет — более сочный и золотистый, чем тот желтый, который мы получаем из коры дикой яблони. Королева рассказала, что такой цвет в Персии добывают из шафрана. Королева хочет, чтобы я сшила платье для Алдиты, жены Гарольда, которая должна вскоре прибыть из Бристоля. Платье следует скроить в норманнском стиле, чтобы оно облегало талию и бедра, без пояса и шнуровки. Корсаж и рукава будут украшать золотое шитье и янтарь. Меня удивило, что королева хочет подарить такое чудесное платье своей новой родственнице, но тогда я не знала, что они близкие подруги. Платье должно быть готово до того, как Алдита прибудет в Вестминстер на следующей неделе.
Я работала до позднего вечера, кроя желтый шелк и стараясь его не испортить. Я взяла на время платье Изабель из Фландрии, где леди носят похожую одежду. Изабель говорит, что у Алдиты такой же размер, как у нее, но, если понадобится, я смогу изменить кое-что уже после ее приезда. Вечером королева Эдита вернулась в мою комнату, чтобы заняться вышивкой, и я попросила разрешения взглянуть на нее. Она внимательно наблюдала за мной, пока я изучала ее работу, но вышивка так прекрасна, что я не могла сказать ни слова. Мои пальцы прикасались к шерстяной ткани, гладили очертания башен, и я улыбалась, чтобы королева Эдита поняла, что я одобряю ее работу.
