и вдруг он закричал.
– Почему? – Нечто странное проскользнуло в голосе Володи, но девушка не разобрала, что именно.
– Будто привиделось ему что-то, может, хмеля накануне перебрал?
– И больше ничего не было? – напряжённо уточнил он.
Рада помотала головой. Подняла на Володю по-детски искренний взгляд:
– Ничего.
Кажется, он ей поверил. Обманывать и не краснеть она умела хорошо. Ещё Морок пророчил, что Рада умеет очаровывать словами, и то оказалось правдой.
– Ладно, – Володя отвёл взгляд, не дав Раде до конца понять, что скрывается в его душе. Будто он знал больше, чем говорил.
Оба замолчали. Тишина давила, и хотелось, чтобы опочивальня хоть немного наполнилась звуками. Они всё ещё стояли близко друг к другу, обнимаясь, касаясь, но без того пламени, что должно гореть меж влюблёнными.
– Что мне делать? Как помочь тебе? – спросил Володя шёпотом.
– Будь моим другом, – попросила Рада. А потом сильнее прижалась к нему, пряча взгляд в его груди, и сказала, уже не кривя душой: – Спасибо, что ты на моей стороне.
После ухода Володи девушка завалилась спать. Усталость взяла своё, и Рада затянуло в мельтешащие, непонятные, пугающие сны. Она то стояла перед зеркалом, только по ту сторону, где ранее была заперта Тьма, а сама Тёмная оказалась на свободе; потом она долго билась в стекло, пока оно не рассыпалось на мелкие осколки, разрезающие руки, и потекла кровь. Рада подняла взгляд и нашла в опочивальне Белолебедя с перерезанной шеей, а его кровь смешивалась с её кровью. Удовлетворения от его смерти девушка не испытала. Она чувствовала скорее горечь и опустошение, которые исчезли вместе с резким пробуждением.
Сон напомнил Раде, что надо подготовить новый план мести, ведь теперь Филипп будет настороже и не подпустит её к себе.
Но не зря Ягиня столь долго обучала девку травам. Раде не обязательно было приближаться к старому купцу, чтобы его отравить – был бы в запасе яд. Дарами природы можно не только излечить, но и привести человека к смерти, причём не всегда к быстрой и безболезненной. Филипп заслуживал худшего, жаль только, что все травяные запасы девушки выкрал Руслан, и если прежде она злилась, что осталась без приворотного зелья, то теперь прибавился новый повод для злости. У неё не осталось ничего из трав. Ни свои хвори вылечить, ни чужие взрастить.
С такими мыслями Рада бродила по опочивальне. Иногда она бросала взгляд в окно, за которым простирался цветущий сад, и мысленно подбирала оттуда опасные растения. Но ничего, что могло бы легко убить Белолебедя, там не было. Надо идти дальше, в лес. Только вот отлучиться из усадьбы так, чтобы слуги ничего не заметили и не заподозрили, не получится. Значит, надо всё сделать быстро и незаметно. Рада решила идти ночью, чтобы никто её не хватился, да на пару часов – и то большую часть времени займёт дорога.
По наказу Руслана девушку не выпускали из усадьбы. Выйти в лес через главные ворота она не могла, оставалось лишь надеяться, что она найдёт прореху в ограде. Помнилось даже, что и озеро ограждено не до конца: где-то оно соединяется с рекой, и в крайнем случае можно было выбраться из усадьбы по воде.
План был готов. Вечером Рада немного помельтешила перед служанками, а потом, сославшись на хворь, заперлась в опочивальне и попросила её не беспокоить. Девушка долго томилась в постели, поджидая, пока все в усадьбе уснут. Она прислушивалась к шорохам и скрипам снаружи, к голосам и топоту, но потихоньку всё стихало. Небо потемнело, усадьба и окрестные земли накрылись куполом ночи. Рада свернула одеяло так, чтобы казалось, что под ним кто-то спит, а сама оделась потеплее и выскользнула из опочивальни. Стала красться по коридорам. Ступала аккуратно, чтобы каблуки сапог не задели доски, чтобы ни одна половица не скрипнула. В окно, которое выходило во двор, Рада увидела, что не все слуги спят. Конюх бродил перед домом, двое стражей стояли у ворот, да ещё кто-то мельтешил в тени. Возле просторной будки лакал воду пёс, он лениво оглядывался на каждое движение и гавкал. Девушка стиснула зубы. Стала подбираться к другому выходу из усадьбы, который вёл на задний двор к саду. Она вышла на открытую галерею на втором этаже и огляделась: звёзды скупо освещали безлюдные тропинки возле усадьбы. Рада нашла лестницу. Спускалась по ней медленно и с опаской, потому как первая же ступень жалобно заскрипела под ногами, но деваться было некуда, иного пути из усадьбы девушка не знала. Едва она почувствовала под ногами землю, а не дощатый пол, как кинулась в глубь сада. Скрылась между деревьями и обернулась. Вскользь осмотрела темнеющие окна, прислушалась к звукам. Всё было тихо.
Рада перевела дыхание и наощупь стала пробираться по саду, пока не вышла в конце-то концов к полю. Свежий воздух, перемешанный с росой и спящими цветами, проник в лёгкие, дышать стало легче. Небо было безоблачным, и под тусклым ночным светом девушка легко различала путь. Под стрекот сверчков она добралась, как и прошлый раз, до озера. Большим пятном, словно разлитые по грамоте чернила, оно разрывало перелесок, а вдоль берега рос рогоз и камыш. Девушка остановилась. Место здесь выглядело уединённым, к озеру вела лишь одна тропка, а вторая уходила дальше по полю, вероятно, в сторону деревень. Поэтому Рада решила выбраться за пределы усадьбы именно здесь, по озеру. Она двинулась вдоль берега. Нескоро, но всё же вышла к ограде. Как она и ожидала, высокий забор обрывался у одного берега и озера и возобновлялся у противоположного, потому по воде – вплавь или на лодке – легко можно было выбраться с территории усадьбы. Ведь забор Белолебедь поставил, потому что мог себе позволить, а не потому, что была нужда. Всё ради красоты и величия, а не безопасности усадьбы.
В отдалении Рада нашла пологий спуск к озеру. Окунула руку в воду – ледяная, тут же мороз прошёл по коже. Но выбора не было. Пришлось раздеться, чтобы не бродить потом по лесу в мокрой одежде, и с зажмуренными глазами забираться в воду. Дно резко уходило вниз, потому уже вскоре девушка поплыла, одной рукой гребя, а второй удерживая одежду над водой. Тело устало от такой позы, несколько раз Рада чуть не захлебнулась. Мысленно прокляла
