ответил он.
Позже выяснилось, что этот тип предпочитал брать бомбы с замедленными взрывателями и на бреющем полете скидывать на первого, кто попадется, а не туда, куда приказали. Так по нему труднее попасть зениткам и перехватить вражеским истребителям. Проскочил, разгрузившись по-быстрому, на обратном пути сфоткал — и домой. Боевой вылет совершен, ущерб какой-никакой нанесен, а риск сведен к минимуму. За это его и поперли из предыдущего полка.
53
Два дня была нелетная погода, шел снег с короткими перерывами. На третий распогодилось. К тому времени отремонтировали еще один самолет моей эскадрильи, вылетели впятером. По данным разведки в районе хутора Большая Россошка немцы формирует танковый кулак для прорыва окружения. Приказано найти и уничтожить.
— Только будьте внимательны, убедитесь, что это немцы, — напомнил командир полка, который в последнее время ходит снулый.
Ясно, что наказанием одного лишь командира эскадрильи старшего лейтенанта Кириллова разбор происшествия не закончится. В СССР главная обязанность руководителя любого уровня — сесть, если во вверенном ему подразделении (предприятии) случится что-нибудь. Виновен или нет — не важно. Иначе полетит голова у руководителя уровнем выше. Так что и о присвоении названия «гвардейская» тоже можно забыть, как и о наградах личному составу.
Части, собранные для прорыва окружения мы нашли быстро. Точнее, они нас нашли первыми, открыв огонь из передвижных зениток, включая восьмидесятивосьмимиллиметровые, которых, по моему мнению, всех вместе было больше, чем танков и бронетранспортеров, которые они прикрывали. Техника вся была покрашена в белый цвет, сливалась с местностью. Стояли кривыми рядами, образуя широкий прямоугольник. Не начни зенитки стрелять по нам, проскочили бы мимо, а потом еще долго искали, если бы вообще нашли. Я развернулся, приказал перестроиться широким клином. Цель площадная, хватит всем. Зашли на высоте триста метров, отстреляли реактивные снаряды, скинули «сотки». На обратном пути отработали из пушек и пулеметов и на той же высоте полетели на аэродром, потому что для «худых» погода нелетная.
По возвращению быстро перезаправились и полетели еще раз. На том месте, где во время предыдущего налета стояла немецкая бронетехника, горели и дымились более двух десятков единиц. Мой стрелок сделал фото. Командир полка сравнит с предыдущими и выберет, какое показать начальству для отчета о проделанной работе.
Догнали части прорыва на марше рядом с линией фронта. Мы перестроились в линию и на малой высоте, чтобы не промахнуться, отработали 'РС-132. После разворота и подъема на высоту четыреста метров спикировали под углом градусов тридцать, скинули ФАБ-100. Далее два захода со стрельбой из пушек и пулеметов и фиксированием нанесенного урона. Как минимум, еще двадцать единиц бронетехники подожгли.
На аэродром вернулись к концу обеда. Первым делом отправились в столовую, а не в штаб. Доклад подождет. Наши пайки, конечно, никто не съест, но, чем позже придем, тем холоднее будет пища.
Столовая была почти пустая. За столом старшего комсостава сидел подполковник Пивенштейн, пил в одно рыло компот. Заметив меня, позвал за свой стол. Официантка на сером алюминиевом подносе перенесла туда мои тарелки и два стакана: в одном сто грамм коньяка, в другом компот.
— Добавлю? — предложил командир полка, показав опустошенную на две третибутылку коньяка.
— Наливай, — согласился я, потому что погода испортилась, больше не полетим.
Он разлил содержимое бутылки на двоих, поставив пустую на пол у ножки стола.
— За победу! — как-то безрадостно предложил он и махнул полстакана, не закусив, хотя я придвинул к нему свою тарелку с макаронами и жареной треской, порядком мне надоевшие.
Я выпил треть, проглотил пару ложек жиденькой ухи с картошкой и спросил:
— Что случилось?
— Меня переводят в Пятьсот четвертый полк командиром эскадрильи, — ответил он.
— Не объявили врагом народа — уже хорошо. Сделаешь десять вылетов, как положено штрафнику, и опять станешь командиром полка, — подбадриваю я.
— Для меня это смертный приговор. Я не такой фартовый, как вы с Арменом, меня быстро собьют, — печально произнес он.
— Вот только мне не ной, что ты не фартовый, — тихо начал я. — Когда ты мне рассказал, как малолеткой проскочил мимо тюрьмы и сумел поступить в летное училище, я сразу понял, что ты очень везучий.
— Особенно мне повезло с Каманиным! — саркастично молвил Боря Пивенштейн.
— А тебе не приходило в голову, что он тебе жизнь спас? — полюбопытствовал я.
— Неужели⁈ — продолжил он тем же тоном.
— Да, — подтвердил я. — Если бы ты стал Героем Советского Союза, известной личностью, к тебе бы многие присмотрелись внимательнее, и кто-нибудь вспомнил бы твоего отца, выпускника химического отделения Императорского Новороссийского университета, и твоего деда, владельца химического завода по производству красок. Так что скажи спасибо этому подонку.
Сарказм сменился страхом, даже черная щетина затопорщилась на побледневшем лице.
— Расслабься, Боря. Если бы я был стукачом, ты бы уже давно сосны пилил, — сказал я.
— Откуда ты знаешь про отца? — тихо спросил он.
— Моя мама после гимназии, в семнадцатом году, устроилась секретаршей к твоему деду, и твой папаша приударял за ней, обещал развестись с женой и увезти во Францию, — придумал я. — Маман, когда выпивала немного чересчур, любила помечтать, как сложилась бы ее житуха во Франции.
— Так вот кого проклинала моя мама! — повеселев, произнес он. — Как-то подслушал ее разговор с подругой. Жаловалась на какую-то молодую стерву, которая хочет мужа увести.
— Не увела и во Францию не попала. Вышла замуж за бывшего военного летчика, который через семь лет, заступившись за незнакомую женщину, погиб от ножа грабителя, — продолжил я сочинять.
— Значит, мы с тобой почти родственники, — иронично сделал вывод Боря Пивенштейн.
— Да, братья по несчастью, — поддержал я. — Так что не ной, что ты неудачник, а соберись и в бой. Летай, как Кириллов, только по своим не бей. С задним стрелком не так опасно, как было раньше. Десять, может, пятнадцать вылетов — и вернешься на прежнюю должность. Долго подполковника в командирах эскадрильи держать не будут.
— Утешил! — повеселев, молвил он. — А то я совсем раскис.
— Подарю тебе трофейный автомат «МП-40». Вроде бы, как талисман работает: подолгу в ремонте стою, — предложил я.
— Не откажусь, — сразу согласился Боря Пивенштейн.
53
На следующий день подморозило, тучи разошлись. До обеда сделали два боевых вылета. В первый раз бомбили во второй раз аэродром Питомник. По ночам на него прилетают транспортные самолеты, привозят припасы и увозят раненых. Лучше было бы совершить налет ночью, но погода сейчас меняется быстро, да и опыта ночных полетов нет ни у кого в нашем полку. Самолетов осталось мало, решили не рисковать.
Во время второго вылета отработали мелкими осколочными бомбами по
