встретилась с Брижит Боллем в 1985 году?
– В отличие от тебя, Диеган, в Элимане меня интересовал не писатель, а человек. Знаю, для тебя одно неотделимо от другого. Для меня все иначе. У нас с тобой уже был спор по этому поводу, не будем к нему возвращаться. Я искала человека, а не продолжение «Лабиринта бесчеловечности», как ты. Скандал с плагиатом меня мало интересовал. То, что интересовало меня в Элимане, то, что меня притягивало, это его молчание.
– Для меня его молчание тоже главная загадка.
– Возможно, молчание – это действительно его главная загадка. Но я думаю, Диеган, мы с тобой имеем в виду не одно и то же. Я говорю о его отношении к матери, к родным. Он не сдержал обещания, которое дал Мосане. Я хотела узнать почему. Почему он не вернулся и не давал о себе знать матери и дяде, то есть моему отцу. Причина его добровольного пожизненного изгнания – вот что меня интересовало. Я тогда писала «Элегию черной ночи», и образ отсутствующего Элимана вторгался в мою жизнь постоянно и со все большей бесцеремонностью. Наконец я решилась отправиться на его поиски. Очень скоро мне попалось на глаза имя Брижит Боллем. Я стала искать, нашла и прочитала ее расследование. Затем написала ей письмо. Я не стала ничего выдумывать.
Я сказала, что я двоюродная сестра Элимана и ищу сведения о нем.
– И что дальше?
– Дальше я сказала: «Да, мадам Боллем».
– Брижит.
– Хорошо, Брижит. Вот зачем я здесь. Чтобы узнать то, что знаете вы.
Она взглянула на меня с насмешливым любопытством и сказала: «Не думала, что когда-нибудь встречу родственницу Элимана. Я даже не знала, что они у него есть. Кажется, он ни с кем не говорил на эту тему».
Сига Д. спросила меня, хорошо ли я помню эссе «Кем на самом деле был негритянский Рембо? Одиссея призрака»? Я подтвердил, что все держу в памяти, и вдобавок у меня есть выписки, которые я сделал в архиве прессы. Сига Д. продолжала рассказ:
– С этими словами Брижит Боллем встала и подошла к книжному шкафу. Как сейчас вижу ее, с годами немного ссутулившуюся, но все еще элегантную, одетую в своем собственном, прославившем ее стиле – бархатные брюки, льняная блузка, шелковый платок, повязанный вокруг шеи. У нее была все та же короткая стрижка, и в руке она вертела длинный и тонкий щегольской мундштук: этот аксессуар был участником всех битв послевоенного авангарда, всех эксцессов, всех протестных акций и схваток, в которых пыталась возродиться Европа. А взгляд ее темно-серых, цвета металла, глаз… Она обладала харизмой, какую в наше время встретишь нечасто. Достав из шкафа маленькую книжку, она протянула ее мне: «Вас не затруднило бы прочесть это? Знаю, вы уже читали мое исследование. Но все же я хотела бы, чтобы вы прочли его еще раз – для меня. Я много лет его не перечитывала. Некоторых деталей я сегодня уже не помню».
Я взяла книгу. Брижит Боллем села и закурила сигарету. И я прочла ей вслух ее собственное исследование.
III
Кем на самом деле был негритянский Рембо? Одиссея призрака
Брижит Боллем
Десять лет назад во французском литературном мире разразился громкий скандал, о котором сегодня, кажется, не помнит уже никто. Понятно, война заставила забыть о многом. Однако осень 1938 года была отмечена одной очень необычной историей, связанной с книгой «Лабиринт бесчеловечности» и ее автором, Т. Ш. Элиманом.
Напомню о ней в нескольких словах: в сентябре 1938 года некий автор родом из Сенегала публикует в издательстве «Жемини» свой роман «Лабиринт бесчеловечности». В этой книге удивляло все: и сюжет, и стиль, и автор – двадцатитрехлетний африканец, о котором прежде никто не слышал. Причем настолько талантливый, что один знаменитый критик назвал его «негритянским Рембо». У книги были и сторонники, и противники. Полемика вокруг нее продолжалась несколько месяцев, пока некто Анри де Бобиналь, профессор из Коллеж де Франс, исследователь-этнолог, специалист по черной Африке, не опубликовал статью, в которой обвинил Т. Ш. Элимана в плагиате – в том, что он, по сути, пересказал в своем романе основной миф одной из народностей Сенегала. Через несколько дней в прессе появились новые разоблачения: Поль-Эмиль Вайян, профессор литературы в том же Коллеж де Франс, утверждал, что обнаружил в романе многочисленные заимствования из знаменитых литературных текстов. С этой публикации начался закат «Лабиринта бесчеловечности» и его автора; вскоре стало очевидным, что книга представляет собой комбинацию набора литературных цитат с оригинальной прозой. Издательству «Жемини» было предъявлено сразу несколько судебных исков. Издательство признало вину, выплатило компенсации, а незадолго до того, как тень войны накрыла нашу страну и весь мир, закрылось. За все время разбирательства Т. Ш. Элиман ни разу не выступил в прессе. Он исчез вместе со своей книгой, и для всех осталось неизвестным, кто он был и существовал ли на самом деле. Тут началась война, и о скандале с книгой забыли.
А вот я о ней не забыла и решила найти автора. Издатели на мои письма не отвечали. Говорили, будто после процесса они уехали из Парижа.
В начале 1939 года мне пришло в голову справиться об Элимане у африканских студентов и интеллектуалов, живущих в Париже. Меня очень удивило их молчание во время полемики, развернувшейся вокруг книги Элимана. А ведь у них была возможность высказаться в журналах, издававшихся в период между двумя войнами. Я, в частности, подумала о «Необходимой обороне»[13]. Мне удалось поговорить об этом с месье Леопольдом Седаром Сенгором.
Он признался мне, что «не в восторге от этого ужасного романа, по поводу которого в газетах писали всякие глупости». Я спросила, какие именно. Он ответил (у него была мелодичная речь, в которой четко слышались все знаки препинания): «Расспросите профессора Анри де Бобиналя о бассерах, по которым он якобы является специалистом. То, что профессор о них говорит, возможно, соответствует действительности, но есть одна проблема: бассеры не живут в Сенегале. Заявляю это официально. Из этого следует, что месье де Бобиналь либо никогда не был в Сенегале и не знает, какие народности его населяют, что было бы постыдно; либо он там был и спутал народ, который изучал, с бассерами, что было бы еще более постыдно. И в том и в другом случае речь идет об ошибке, и я бы даже сказал о выдумке. Не понимаю, почему месье Элиман упорно отмалчивается и до сих пор не разоблачил этот мошеннический трюк».
Я была потрясена и на следующий день приехала в Коллеж де Франс, чтобы встретиться с Анри де Бобиналем и посмотреть, как он отреагирует на высказывание Сенгора о бассерах. К моему удивлению, мне сообщили, что
