время может причинить жуткую боль. Достаточно кому-то сделать мимолётное замечание о том, что он помнит, как я танцевала, и не жаль ли мне аварии, и я снова будто оказываюсь на больничной койке, узнав, что моя мечта рухнула.
Ирина подошла к Тимофею и положила руки ему на грудь.
— Тебе нечего никому доказывать, Тимофей. Уж точно не Кириллу. И никогда мне. Я всегда знала, какой ты замечательный.
Тепло её руки просочилось сквозь футболку и согрело его, как и слова.
— Когда ты стала такой умной?
Ирина улыбнулась ему.
— Терапия помогла, а опыт — такой хороший учитель, не так ли?
— Он жестокий педагог. Но в чём я стал умнее, так это в том, что не убегаю от сложных или неудобных ситуаций. Мне очень жаль.
— Похоже, мы оба выросли. Я ждала здесь по той же причине. Думала пойти в свою комнату и не разговаривать с тобой сегодня, но знала, что это не будет хорошо для нас обоих. Ты здесь ненадолго, и не стоит позволять недоразумению разрушать то время, которое у нас есть.
— Очень умно, — Тимофей раскрыл объятия, и женщина шагнула к нему. Прижавшись, он впервые с утра облегчённо вздохнул. Было бы лучше, если бы ей не приходилось видеть его в таком настроении, но то, что не отстранился, помогло залечить старые раны. Потом не смог удержаться, не захотел. Наклонился и страстно поцеловал. Её немедленный вздох удовольствия был всем, в чем он нуждался.
Когда Тимофей решил извиниться, то представлял себе короткий, грубый разговор и быстрое пожелание спокойной ночи. Не ожидал, что сострадание и юмор Ирины расслабят его и затронут сердце. Она вновь пробудила в нём все те чувства, которые он когда-то испытывал к ней.
Ощущение её губ, игра их языков. Руки Ирины двигались от его щеки к плечу, а затем к спине, когда она прижималась. Ничто не могло сравниться с поцелуем этой женщины. Никогда не было, и он смирился с тем, что никогда не будет. Но раз уж это не может продолжаться долго, то он сделает всё возможное, чтобы запомнить связанное с ней, и забрать это с собой.
Он переместил свои губы на её скулу, шею, добрался до уха, покусывая его, наслаждаясь тем, как она дрожит. Тимофей жаждал её.
— Пойдём ко мне в комнату, — прошептал ей на ухо. — Я должен прикоснуться к тебе. Хочу, чтобы ты лежала в моей постели.
Глава 39
На мгновение Ирина замешкалась. У них с Тимофеем был секс один раз — на выпускном вечере в школе, и, по иронии судьбы, в той самой комнате, где она остановилась. С тех пор у неё был только Кирилл, и она никогда не могла доставить ему то удовольствие, которого он хотел. Бывший муж сам говорил много раз, что в постели его вторая половина… он называл её ласково-оскорбительно «брёвнышко». А что, если она не сможет доставить удовольствие Тимофею?
— Я хочу прикоснуться к тебе всюду, — сказал он, целуя чувствительную точку за её ухом. Ирина задрожала от удовольствия и от осознания его желания. Нет, это совсем не похоже на то, что было с Кириллом.
Тимофей притянул женщину к себе, обхватил за бедра и легко поднял на руки. В ответ она обхватила его ногами за талию, и он понёс её в спальню.
— Ты такая лёгкая, как пёрышко, — прошептал, а чуть позже положил на кровать, затем повернулся и отпустил, чтобы включить свет на тумбочке.
— Беспокоишься, что можешь потерять меня среди подушек, потому что я такая худая? — пошутила Ирина. Проклятье, старые страхи вырывались наружу. Ей нужно было их контролировать.
— Никогда так о тебе не думал, почему ты спрашиваешь…?
Должно быть, Тимофей увидел что-то в её глазах, потому что сразу добавил:
— Кто-то другой сделал это замечание. Кто-то сказал, что ты слишком худая. Чушь!
Ирина знала, чьё имя избегает он произносить.
— Да, — прошептала она, радуясь, что не нужно ничего объяснять. Кирилл часто говорил ей, что ему заниматься любовью почти не с кем. «Сплошные жилы и кости», — добавлял он. От этого ей хотелось исчезнуть. Прошло совсем немного времени, и близость в их семейной жизни стала тем, о чём она скорее беспокоилась, чем ожидала.
Переместив их обоих в центр кровати, Тимофей сказал:
— Ты, — он поцеловал её шею, — и всегда была, — он поцеловал её скулу, — красива и желанна для меня.
С каждым словом он осыпал её кожу поцелуями, от которых бежали мурашки.
— Позволь мне показать тебе, — прошептал он, глядя женщине в глаза. Вместе с глубоким поцелуем в губы страх исчез, как и все мысли о бывшем муже.
Ирина выгнулась дугой, прижимаясь к Тимофею грудью и наслаждаясь теплом его тела. Она чувствовала явные признаки его возбуждения на своём бедре, и ей нравилось, что он так сильно хочет её. Женина провела руками по его волосам и шее, их поцелуи разгорались, языки и губы исследовали и наслаждались.
Ей хотелось большего, и она потянула Тимофея за рубашку, чтобы высвободить её из брюк. Когда он понял, что делает Ирина, откинулся на спинку кровати и снял вещь сам. Женщина, глядя на сыщика, восхищались его телом. Его грудные мышцы и пресс стали более рельефными, чем когда он был подростком. Она провела пальцами по волосам на его груди, затем вниз, туда, где они исчезали в брюках, и заметила небольшие шрамы, которых не было, когда видела его кожу в последний раз. Кое-что изменилось. Кое-что осталось прежним.
— Твоя очередь, — сказал Тимофей, откинувшись назад настолько, чтобы найти край её топа, затем задрал его вверх и снял через голову, после чего бросил на пол.
Когда он проследил за кружевом чашечки её бюстгальтера, Ирина порадовалась, что нашла время переодеться в спортивный бюстгальтер перед приходом домой.
— Очень сексуально, — сказал он, лизнув её кожу по краям чашечки, а затем расстегнул застёжку спереди. — И мне нравится, как легко они открываются.
Сыщик спустил бретельки с её плеч, не давая опомниться, а затем глубоко втянул в рот
