выражением на горилоподобном лице.
По-хозяйски расположившись в кресле, Великий логофет поманил здоровяка пальцем:
— Подойди!
Палач Трибунала лишь тяжело засопел, но не двинулся с места, и Варсаний, взглянув на его низкий скошенный лоб и тяжелую выдвинутую вперед челюсть, даже засомневался: «А понимает ли это животное человеческую речь?»
Недоразумение исправил появившийся старший послушник. Подойдя к сопящему гиганту, он взял его за руку и, подведя к креслу, ласково проговорил:
— Успокойся, Стратоний, все хорошо, ты можешь рассказать этому человеку, о чем он просит. — Обернувшись к Варсанию, он извиняюще улыбнулся: — Не привык видеть здесь чужих. Прокуратор был его хозяином, а вы, как бы это сказать… В его кресле.
Сцинарион при этих словах поежился и даже пожалел, что не взял с собой охрану. Под взглядом маленьких буравящих его глазок ему стало неуютно, но с кресла он не поднялся, посчитав постыдным показать страх. «Скотина понимает только кнут», — подумалось ему, и в его голосе засквозил металл.
— Твой господин погиб, а ты не уберег его! Ты виноват и заслуживаешь наказания! Какое? Будет зависеть от того, что ты мне расскажешь. Поможешь поймать убийцу твоего хозяина, я смягчу твою участь, нет — тогда пеняй на себя.
На лице детины отразились обуревающие его эмоции — чувство вины, перемешанное со страхом и раскаянием. Его пухлые губы приоткрылись и впервые за все время издали человеческие звуки:
— Я не… Я не знал. Как я мог? Он… Я…
Варсаний жестко прервал это мычание:
— Отвечай на мои вопросы! Что вы делали в ночь перед смертью прокуратора?
Несвязно, но все же разбираемо, палач поведал о том, как допрашивали человека, похищенного из свиты цезаря, как тот что-то рассказал про какую-то девку. Что она не умерла, а цезарь ее спрятал.
Верзила еще что-то говорил, а в голове Сцинариона вдруг щелкнуло. Перед глазами всплыла картина с места убийства цезаря Михаила. Щелк, щелк — взгляд переходил от одного действующего лица к другому. Стоп! Видение остановилось на стройной фигуре юноши в плаще стремянного. Зеленые глаза, тонкая талия… Щелк! Таинственная фигура испарилась, словно ее и не было.
— Забавно, — задумавшись, логофет не заметил, что произнес мысль вслух, и Стратоний, принявший слово на свой счет, недоуменно замолчал.
Варсаний этого даже не заметил: весь его разум сейчас был сосредоточен на воспоминаниях. Где, когда и при каких обстоятельствах он еще видел эти зеленые глаза? Его память просеивала через мельчайшее сито все встречи с Иоанном, и через пару минут он с удовлетворением мысленно воскликнул: «Вот оно! Перед самым советом о регентстве! Иоанн выходит из шатра, а прямо за ним точно такие же зеленые глаза. Миг — и все, тут же пропали из вида».
Послушник и экзекутор молча ждали, когда этот страшный человек выйдет из задумчивости, а Варсаний, очень довольный собой, принял решение: «Срочно! Срочно надо выяснить, что это за паренек такой шустрый и паренек ли он вообще?»
Все складывалось на редкость удачно, и получалось, что пришел он сюда совершенно не зря. Если все так, как он думает, то цезарь совершил акт государственной измены — вступил в сговор с братством Астарты. Это, конечно, уже в прошлом, время упущено и сегодня отправить его на плаху затруднительно, но при долгой игре сей факт — несомненно козырь, который надо обязательно сохранить и выложить на стол в самый подходящий момент.
Тут у Варсания вдруг возникло страшное опасение, и он осторожно, словно боясь услышать неприятные новости, спросил уже начавшего зевать Стратония.
— Где сейчас тот человек цезаря?
Оба служителя Трибунала ответили почти одновременно:
— В яме, где же ему еще быть.
— Живой? — Варсаний затаил дыхание в ожидании ответа, ведь без свидетеля вся эта история гроша ломаного не стоила.
Старший послушник перевел взгляд на палача, а тот лишь невразумительно пожал плечами:
— Кто его знает!
Вскочив с места, Сцинарион ожег обоих бешеным взглядом.
— Достать немедленно! И упаси вас бог, если этот человек уже мертв! Обещаю, тогда вы оба проведете остаток своих жалких жизней в той яме.
* * *
— Нет, ну как мы его умыли, а⁈ — Наврус с видом счастливейшего человека плюхнулся в кресло, и его короткие ножки, не доставая до земли, смешно заболтались в воздухе.
Прокопий, считавший подобное проявление эмоций слишком плебейским, поморщился.
— Не вижу пока особой причины для радости. — В отличие от Фесалийца, он по-прежнему терзался тревогой.
Беззаботно махнув рукой, Наврус рассмеялся:
— Мрачный вы человек, патрикий, не можете по-настоящему насладиться даже минутой триумфа.
— Какого триумфа⁈ — Внутри Прокопия поднялась злая волна, но, не дав разразиться склоке, Иоанн остановил обоих.
— Хватит вам ссориться. Сейчас совсем не время для этого. Давайте лучше обсудим наши дальнейшие…
Прерывая его, зашуршал отодвигаемый полог шатра, и на пороге появился Велий. Хотя на его лице, как обычно, не читалось и тени беспокойства, уже сам факт внезапного появления нового легата рождал мысль о неприятностях.
Не закончив фразу, Иоанн с тревогой повернулся к вошедшему.
— Что-то случилось, Лу́ка?
— Не могу сказать с уверенностью, но повод для беспокойства, по-моему, есть. — Велий замолчал, и патрикий, выразив общую встревоженность, не удержался от восклицания:
— Что ты имеешь в виду?
— Из вашей свиты, мой император, пропал конюх. — Не распространяясь, одним лишь взглядом, Лу́ка дал понять какой именно конюх пропал, и тут же оценивший опасность Прокопий отреагировал мгновенно:
— Давно?
— Да пятый день уже. — Ответив, Лу́ка со вздохом приготовился к неприятным вопросам, и они не замедлили последовать.
— Почему же ты сообщаешь об этом так поздно? — Прокопий нервно вскочил с кресла. Конюх, так не к месту вышедший по нужде в ту ночь, был его головной болью.
Велий потупил взгляд.
— Признаю, моя вина, не доглядел. Старший по обозу таился до последнего, думал, парень загулял — проспится и вернется.
Прокопий нервно заходил по ковру и вдруг, резко остановившись, почти выкрикнул:
— Он не пропал — его похитили!
Из всех четверых только Наврус наблюдал за происходящим с явным недоумением.
— Из-за чего столько эмоций. — Он наигранно округлил глаза. — Пропал конюх, и что? У вас слуг не хватает, или я чего-то не знаю?
Возникла неловкая пауза. Посвящать Навруса в планы не входило, и Иоанн укоряюще взглянул на наставника. Тот и сам уже понял, что сболтнул лишнего, и попытался выправить ситуацию.
— Если
