дело, кому сколько отмерено. Душа в любом случае бессмертна.
Богдан тонко улыбнулся, словно принимая подачу, и подхватил:
— В подлунном мире всегда идет борьба за душу человека, об этом десятки авторов писали, вся мировая литература на том зиждется. Где-то — допустим, в монастырях, в церкви, в мечети — громче звучит голос Господа. Но должны быть и места, где отчетливее слышится шепот Господина. Это справедливо, у обоих должно быть право вербовать сторонников. «Бриллиантовый берег» — одно из таких мест. Поставив собственноручную подпись, наши дорогие гости начинают слышать глас Господина, он для них больше никогда не умолкает, даже если они уезжают отсюда.
— Это происходит обманным путем, человек не подозревает, на что соглашается! — возмутился Боб.
— Господина называют Лукавым, как известно, — невозмутимо произнес Филип. — У каждой стороны свое оружие в вечном споре. Разве Господь всегда справедлив? Разве не ропщут люди на слепоту и жестокость Всевышнего?
— Полагаю, пора прекратить теологический спор: мы не смыслим в подобных вещах, — заметил Богдан. — Теперь, когда в общих чертах все ясно, стоит перейти к предложению, которое желает сделать Господин.
Глава восьмая
Братья и слова не успели сказать о предложении, но я уже понял: решение (принять его или нет) окажется сложным. Однако не представлял, что настолько.
Филип повернулся в мою сторону.
— Предложение касается Давида. Необходим будет его ответ. Госпожа Лазич, вы поможете нам?
Мама, помешкав, ответила, что кто-то должен сходить в номер за алфавитной доской.
— Я принесу ее, — сказал Филип. — А Богдан пока изложит суть.
Он вышел, прикрыв за собой дверь, не потрудившись запереть ее. Снова давал понять: никто никого не держит. Воистину, к чему замки? Боба накрепко привязывает к «Бриллиантовому берегу» его подпись на буклете, а нас мамой — сам Боб.
Богдан улыбнулся мне, как старому другу.
— Давид — самый необычный гость за все время существования «Бриллиантового берега». Бронируя номер, госпожа Лазич предупредила, что ее сын прикован к инвалидному креслу. Однако не сказала ни слова о его полной неподвижности и, следовательно, неспособности поставить подпись на документе. Это выяснилось в момент заселения, когда отменить бронь, не навредив репутации отеля, было невозможно. То есть Давид, как мы позже узнали, сконцентрировав усилия, способен что-то черкнуть, пошевелить рукой не хаотично, а по желанию. Но как объяснить и ему, и Бобу, и людям вокруг, зачем мучить больного человека, заставляя предпринимать невероятные усилия? Мог начаться скандал, что-то непременно попало бы в Интернет — люди в наши не расстаются с телефонами. Нет, демонстрировать важность ритуала, привлекать ненужное внимание к подписи документа мы не могли, ведь считается, что буклет и все с ним связанное — лишь симпатичный маркетинговый ход, так и должно было оставаться. Поэтому Давид, единственный из всех постояльцев, заселился, не попав под власть Господина. Мы не знали, чем это обернется, полагали, что совершили промах, недополучив информацию, однако вскоре выяснилось, что появление Давида — счастливый случай. Или никакой не случай, ведь, как я и говорил, никто не оказывается в отеле вопреки воле Господина. Мне не ведомы его планы, я не знаю, когда Господин решил, что Давид нужен и важен, но вскоре нам сообщили: присутствие мальчика желательно.
— Зачем вам мой сын? — отрывисто спросила мама.
— Секундочку. Для начала необходимо уяснить кое-что. Считается, что договор с дьяволом скрепляется кровью, но на самом деле субстанция не важна. Расписаться можно молоком или водой, чернилами или шариковой авторучкой. Договор вступит в силу в любом случае. Это первое. Второе. Поставив подпись и тем самым передав себя Господину, человек не может стереть ее, отменить или уничтожить договор иным образом. Он вообще не сможет причинить вред отелю и его хозяевам.
— Я пробовала, — произнесла Катарина и торопливо пояснила: — не вредить отелю, а сжечь свой буклет. Обнаружила слова, вкрапленные в правила, испугалась и попыталась. Он загорелся, но огонь был холодным. Языки пламени лизали бумагу, а буклет оставался нетронутым. Ни малейшего вреда! Даже горелым не пахло. «Рукописи не горят», — сказал Воланд в книге «Мастер и Маргарита». Есть такой русский писатель, Михаил Булгаков.
Катарина, похоже, сбилась с мысли. Кстати, книгу я читал. Воланд — это дьявол, который посетил Москву. То, что договор с нечистым так просто не уничтожить, что буклеты — это не обычная цветная бумага, логично.
— Не только рукописи не горят, как выяснилось, — снова заговорила Катарина. — Я смотрела, как огонь проигрывает бой, и услышала стук в дверь. Это был Богдан. Он пришел, чтобы рассказать мне обо всем.
— Как только Катарина сделала попытку уничтожить договор, мы тотчас узнали — так происходит всегда. Впрочем, такие случаи единичны, а случай Катарины так и вовсе — единственный.
Богдан смотрел на нее так же, как и Боб. Она застенчиво улыбнулась в ответ. Никому из присутствующих не стоило объяснять, чем уникален случай Катарины. Пасторальная картинка: невинная пастушка и ее жених! Смотреть противно.
Филип вернулся с алфавитной доской в руках и передал ее маме.
— Очень вовремя, — сказал Богдан брату. — Итак, кроме нас с Филипом и Давида в отеле «Бриллиантовый берег» нет людей, которые заселились бы, провели тут ночь, не подписав договор. Но Давида отличает не только это.
Теперь Богдан обращался лишь ко мне.
— Ты обладаешь колоссальной внутренней, духовной силой. Сразу почувствовал, что «Бриллиантовый берег» отличается от других мест; уловил, как «ломается» здесь время и пространство, как смыкаются временные пласты. Ты не просто временами видишь обитателей иного мира (это случается с чувствительными людьми), но можешь контактировать с ними, покидать собственное тело, перемещаться между реальностями. Способности будут развиваться, ведь тебе лишь семнадцать.
«Смогу выходить из тела по желанию, произвольно?» — подумал я.
— Господина впечатлила также и твоя храбрость. Испуганный, ты мужественно боролся со страхом, не имея возможности пожаловаться, поделиться с кем-то. Физические способности твои ограничены, Давид, но способности разума, воли, духа — мощны и безграничны.
— Да, мой сын таков, — сказала мама. — Повторяю вопрос: зачем он вам понадобился?
Богдан чуть заметно поморщился.
— А то вы не поняли! — сказал Филип. — Господин предлагает Давиду стать таким, как мы. Ловцом. Проводником. Господину нужен еще один, назовем это так, «Бриллиантовый берег».
— Расширение бизнеса, — фыркнул Боб.
Братья не прокомментировали его реплику.
— Госпожа Лазич, ваша семья богата. Если честно, денег куда больше, чем было у наших родителей. Сможете купить или построить отель, куда будут приезжать люди со всего света.
Я дал маме знак, что готов ответить, и она взялась за доску.
— Зачем мне продавать душу дьяволу? Я не расписывался, не соглашался служить ему. И не собираюсь. Я не завишу от него.
— Эх, молодость, —
