трудом сдерживая широкую улыбку.
Айше поморщилась и продолжила перебирать ткани. Взяла в руки тяжелую белую ткань с золотой вышивкой роз и приложила ее к лицу дочери. И Джирайя расплылся, глаз не мог оторвать от Цунаде. Как же нежно ее украсил этот белый цвет: подсветил загорелую кожу, медовые глаза, выжженные на солнце светлые волосы… Губы еще больше порозовели, и даже румянец стал краше. Но вдруг Айше убрала эту чудесную ткань и взяла новую.
— Цунаде, а как тебе это? — Айше показала нежно-желтый отрез шелковой ткани.
— Белый все же лучше, — ответила Цунаде.
— Ну да, а ткань-то красивая, может себе забрать? — Она выставила обрез на свет. — Или не по возрасту будет?
— Достопочтенная мама, вы так молодо выглядите, вам все будет по возрасту.
— А ты, Джирайя, не меняешься. Слова, слова, одни слова, — быстро произнесла она. — Девушку-то себе, наконец-то, нашел или все с Орочимару таскаешься?
— Нашел, — ответил Джирайя. — Как же не найти? Только у нас ничего серьезного.
— Ну, ты у нас жених перспективный, успеешь еще в серьезные отношения выступить, — произнесла Айше и взглянула на мужа. — Дорогой, как ты себя чувствуешь? Ничего не беспокоит?
Отец поставил кулак к губам, видно было, как он старался поспокойнее ответить, но все услышали лишь неразборчивое бормотание. Айше прищурилась и с подозрением перевела взгляд на Джирайю. Он такие взгляды очень не любил: предвестники чего-то очень страшного.
— Надо завтра азалии удобрить, — послышался голос Мито, и совсем скоро она зашла в гостиную со стороны террасы с одной из служанок.
Джирайя облегченно выдохнул, хорошо знал, что Айше не продолжит расспросы в присутствии госпожи Мито.
Бабушка Цунаде не была похожа на обычную пожилую женщину. В ней осталась и прямая осанка, и стройная фигура, и гордый вид. На ней всегда было одно и то же кимоно — безупречное белое. Седые волосы были уложены в два аккуратных пучка, а в уши были вставлены бумажные сережки в виде свитка с иероглифами.
Джирайя встал из-за стола и низко поклонился.
— Достопочтенная… — начал он.
— Нет. — Она подняла руку.
— Госпожа Мито, — отдернул себя Джирайя, — рад вас видеть в здравии, в благополучии и в заботах.
— На одну заботу больше, — вздохнула она, позвала остальных слуг, приказала убрать ткани и накрывать на стол. — Джирайя, останешься на обед? Сегодня твой любимый тунец. Могу попросить повара побольше приготовить для тебя сладкого соуса.
— Тунец? — Джирайя перевел взгляд на Цунаде, та замотала головой и кивнула в сторону выхода, а он хитро улыбнулся. — Конечно же, останусь. Как я могу отказать самой госпоже Мито?
Когда он был ребенком, у него часто не хватало денег на еду. Половина небольшой зарплаты шиноби, совсем низкого звания, уходила на оплату жилья, а вторая бездумно тратилась. Особенно тяжело становилось перед получкой, ему даже приходилось голодать. А здесь всегда кормили. Можно было пройти мимо поместья невзначай, и обязательно кто-нибудь заметит и от любезности пригласит, а он никогда не отказывал. Правил поведения он никогда не соблюдал, и сколько бы Цунаде его ни учила, все равно ничего не запоминал и вел себя больше так, как чувствовал.
— Как твои успехи, Джирайя? — спросила Мито между едой. — Слышали о твоем понижении, снятие звания джонина — это и вправду удивительно, даже для тебя.
— А чего? — Он пожал плечами. — Звание есть, звания нет. Да и зачем они мне?
— А что с твоими техниками? Ты продолжаешь тренироваться?
— Живут и пахнут, госпожа Мито, не беспокойтесь.
— Была рада услышать от Хокаге, что ты наконец-то стал использовать природную чакру и победил в последнем сражении. — Джирайя коротко кивнул, а госпожа Мито продолжила: — Никогда не понимала твоего решения от нее отказаться, это же такой дар.
— Я уже много раз говорил, мне не нравится, что она делает со мной: эти бородавки, эти лапы, — он поморщился. — В чудище какое-то превращаюсь, без нее вполне нормально справляюсь.
— Ну и напрасно, — ответила она. — Сам Первый, мой дорогой муж пользовался этой чакрой. А он, как все знают, был самым сильнейшим и самым величайшим шиноби всех времен.
— Ну, судя по портретам, он тем еще красавчиком был, — ответил Джирайя. — Так что пару бородавок его никак не портило.
Джирайя махнул на одну из стен, где висели свитки с портретами всех глав клана. И на самом почетном месте в самой середине было изображение дедушки Цунаде, Первого Хокаге, основателя Конохи — Хаширамы Сенджу. Джирайя еще с детства, когда смотрел на этот портрет, никогда не думал о его силе. Он всегда скорее рассуждал, сколько же у того было девчонок? Красивое лицо, в точности как у Дана, длинные темные волосы, как у Орочимару, и при этом широкая улыбка, и в совокупности, без сомнения, все это вызвало такой интерес у женского пола, что Джирайя умудрялся ему завидовать.
— А мне, знаете, с этим труднее, — продолжил Джирайя, небрежно показав на свое лицо.
— Ой, хватит прибедняться! — воскликнула Айше. — Хорошо ты выглядишь. Особенно сейчас. Тебе война на пользу пошла, подтянулся, лицо мужественнее стало, да и глупости как-то в глазах поменьше стало.
— Спасибо, достопочтенная мама, — ответил Джирайя, заметив, как Цунаде закатила глаза. — Приятно и от вас услышать доброе слово.
Наконец-то принесли еду. И, не дожидаясь, пока слуги с важным видом, поставят еду перед его носом, сам забирал фарфоровые тарелки из их рук. Такие обеды в других домах подавали разве что по праздникам, а здесь такое меню было обычным делом: ароматный мясной бульон, рыбный суп с тонкой лапшой, рассыпчатый рис, тонкая жареная свинина в темпуре, его любимый тунец, креветки, моллюски, овощи, замоченные в уксусе, маринованные фрукты и еще много и много чего… Джирайя вдоволь набивал живот, каждое блюдо макая в сладкий соус.
Все с аппетитом ели и наслаждались теплом с улицы через открытые седзи. Джирайя огляделся, и только сейчас понял, как же здесь не хватало Наваки… Но тяжелые мысли прервал живой голос Айше:
— Джирайя, надеюсь, в этом году мы тебя увидим на празднике Весны у нас в гостях?
— Мама, — неожиданно в разговор вступила Цунаде, — ты же знаешь, он не любит такие сборища.
— Цунаде, — удивилась Айше, — разве ты не хочешь, чтобы он был рядом в такой важный день для тебя?
— Мама, давай потом, — недовольно бросила Цунаде.
Джирайя внимательно на нее посмотрел: она, кажется, старалась выглядеть спокойной и непринужденной, но по губам прочел, как она тихо выругалась.
— Хотя, конечно, если хочет… — Цунаде быстро пожала плечами, отвела взгляд и продолжила ковырять палочками еду.
— А я Джирайю очень даже понимаю, — отозвался господин Сенджу. Видимо,
