господина Хикогане. Это была небольшая комната, со светлыми стенами, только вместо привычных в этом доме седзи на парадный вход выходило круглое окно. И когда Джирайя после долгих миссий или поздних тренировок провожал Цунаде, часто видел, как в этом окне горел свет, когда все остальное поместье уже давно спало.
— Ну, и этого паренька потом спасла, — вздохнул Джирайя, заканчивая пересказ всех приключений. — Ну хотя какой паренек? Старше нас, да и капитан так-то.
— О нем я бы и хотел спросить, — произнес уже красный от алкоголя господин Сенджу, отложив пиалу. — Как тебе этот капитан Дан Като? Он хороший человек?
— Да, конечно, хороший, — закивал Джирайя, рассматривая узор на дне своей пиалы, как вдруг на улице послышался смех. Такой нежный и звонкий, что у него у самого появилась улыбка. Смех Цунаде раздавался уже у входа в поместье, и запахло почему-то ландышами… Он в наслаждении прикрыл глаза, и его стало нести очень далеко: к мягкой траве изумрудных тренировочных полей, к шуму прибоя, к бархатному черному небу в мириадах звезд. И везде была она… Но тут раздались быстрые ответы госпожи Айше, и его сознание резко вернуло в кабинет. Джирайя перевел взгляд на стол — выпили они почти весь кувшин, и если для него это была ерунда, то для исхудавшего господина Сенджу, это оказалось многовато. Он тяжело вздыхал, с трудом сложил пиалы, спрятал бутылку в стол и пытался закрыть ящик ключом, но никак не попадал в замочное отверстие.
— Опять увидят, будут до ночи сверлить, — пробормотал он.
— Что с них взять? Женщины, — пожал плечами Джирайя и уже собрался уходить — видеться с Цунаде в планы точно не входило. Но он каждый раз забывал, с какой скоростью она узнавала его чакру.
— А он-то что тут делает?! — донеслось громкое возмущение Цунаде с улицы.
Джирайя вздохнул и решил, что делать нечего. Оставил господина Сенджу возиться с ящиком, а сам вышел в светлые широкие коридоры, окруженные белыми седзи, и направился в главную гостиную поместья, где уже слышались звонкие голоса.
Сперва он осторожно заглянул в огромное вытянутое помещение и улыбнулся, когда понял, что ничего в нем за года не поменялось. Пол устилали, как и везде в поместье, новые светлые татами с зеленой атласной тесьмой. Стены украшали золотые панели с изящными рисунками, которые изображали историю создания Конохи. Посередине гостиной стоял длинный черный лакированный стол с медным узором кленовых витиеватых веток.
А затем Джирайя перевел взгляд на Цунаде и ее маму. Они только что зашли и еще не успели убрать из рук бумажные свертки и букеты ландышей. Госпожа Айше была женщиной очень красивой, и дочка почти всем пошла в нее: и ростом, и фигурой, и светлыми волосами. Только у мамы были холодно-голубые глаза и черты лица немного острее. На ней было однотонное темно-красное прямое платье с широкими рукавами, а в высокой прическе блестела золотая заколка. Цунаде стояла рядом с ней, вся такая важная, в официальном сером кимоно и с туго затянутыми волосами на затылке.
— Достопочтенная мама, — поклонился он, когда заметил, что смотрел на Цунаде слишком уж долго, — достопочтенная принцесса.
— Джирайя, столько лет, — Айше недовольно нахмурилась, — а все одно и то же, сколько раз говорить — госпожа.
— Столько лет, а вы все также прекрасно выглядите, — продолжил он. — Честное слово, исходил полмира, а такой красоты ни в ком не встречал. Разве что только в вашей дочери.
— Джирайя, а ты все льстишь. — Айше поправила волосы и довольно улыбнулась.
Она отошла к столу и стала раскладывать ткани из бумажного свертка. А Цунаде подошла к нему и с подозрением на него посмотрела.
— Что ты тут делаешь? — прошипела она.
— К твоему отцу зашел.
— Неужели? — она подошла ближе, сузила глаза, встала на носочки и принюхалась. — Опять пили?
— Только я…
— Не ври, — перебила она, подняв палец. — Ты же знаешь, ему нельзя, он болеет и пьет серьезные лекарства.
— А что ему теперь от скуки с вами тухнуть?
— Если мама узнает… — Ее голос понизился до совсем тихого шепота.
— Цунаде, подойди, — окликнула ее Айше.
— Да, мама, — спокойно ответила она, и когда отходила от него, бросила такой грозный взгляд, что Джирайе показалось, что у него на лбу прожглась дыра.
— Похоже, обе сегодня не в духе, — на плечо легла ладонь господина Сенджу, — наверное, не нашли что хотели. Боюсь представить, что выслушивал сегодня бедный портной.
Джирайя повернул голову и почувствовал терпкий перегар, а затем увидел, что господин Сенджу еле стоял на ногах.
— Ладно, иди, а то и тебе попадет, — произнес он.
— Нет, я вас одного с ними не оставлю, — покачал головой Джирайя. — Знаю, какие молнии могут залетать от этих двух прекрасных дам, а если уж и третья присоединится… Вместе пили, вместе отвечать. Только вы молчите, а я их как-нибудь заболтаю.
Джирайя медленно прошелся по гостиной и важно сел за стол на низкую подушку из золотого атласа. Седзи были раздвинуты на сад, где вовсю кипела подготовка к лету и доносились строгие указания госпожи Мито — бабушки Цунаде. И улыбка сама стала появляться на его лице, вспомнив, что она всегда ему пророчила глупую смерть, если он не прекратит маяться дурью.
— Нет, надо обрезать у самой почки, — привычно громко ругалась она на садовника. — Нет, это не у самой почки, у тебя еще ветки с палец остался. Нет, ты делаешь все не так, дай сюда ножницы.
Джирайя стучал пальцем по столешнице. Цунаде бросала на него злые взгляды. Господин Сенджу молчаливо сидел рядом, а Айше рассматривала светлые ткани и прикладывала к ним ландыши.
— Достопочтенная мама, для какого события такая красота? — спросил Джирайя. — Дома ходить, мужа радовать? Тогда осмелюсь ответить за него: думаю, ему больше понравится без всего этого.
Айше сначала побелела, потом покраснела, а вот господину Сенджу, кажется, шутка показалась забавной, и он издал смешок.
— Между прочим, это для Цунаде, а то на вашей войне она стала выглядеть как… — Она возмущенно помотала головой, видно было, что подбирала более приличное слово. — Как дикарка.
— А по мне она всегда прекрасно выглядит. — Джирайя посмотрел на Цунаде, которая уже поджимала губы и скрежетала зубами. — Но, конечно, только халат ирьенина не идет, знаете, дешевая хлопковая ткань, — он похлопал по подбородку, — делает ее лицо совсем невзрачным.
— Ох, Джирайя, не говори мне ничего про это, — возмутилась Айше. — До сих пор не понимаю, что это за решение такое — перевести ее на ирьенина? Там же кровь, гной…
— Болезни, гангрены, — продолжил Джирайя, все с большим
