Книга Конец вечности - Юлия Ветрова

— Я за него.

— Поняла, — произнесла Инэрис. — Нимея атакована. Сейчас оборона столицы — приоритетная цель. Просим дать в поддержку все возможные силы.

— Атакована? — уточнил голос на другом конце линии. — Ваша чёртова столица атакована? А думала ли ваша столица о том, чтобы отрядить помощь нам?

Инэрис молчала.

— Катитесь к чёрту с вашей столицей. Мы стоим у рубежа системы Тао и будем стоять здесь — до конца.

Ответить Инэрис не успела, лишь скрипнула зубами, потому что с другого конца рубки послышался голос Мелч:

— Командир Терс Мадо на связи.

И тут же из динамиков на подлокотниках капитанского кресла:

— Кого я слышу? Каратель? Разве Эцин не приказали всем своим попрятаться в норке?

— Заткнись и слушай. У нас здесь три фрегата и флот Фэроу в подпространстве. Меня могут отозвать в любой момент, так что командуешь ты. И лучше бы у тебя был план.

— Позывные Фэроу? — голос Волка сразу же изменился, приобретая серьёзность.

— Передаём позывные.

— На вас лично рассчитывать или нет?

— Нет. Я на подхвате.

— Хорошо. Держите пространство над столицей. С остальным мы разберёмся без вас. Конец связи.

Инэрис скрипнула зубами. Её снова оставляли в тылу, и это было унизительно, как никогда, но она и сама понимала, что много навоевать ей не дадут — Аврора чётко отдала приказ никуда не лезть. Едва подумав об этом, Инэрис снова ощутила вибрацию кома и, взяв трубку, услышала:

— Какого чёрта? Почему Генс Ларта в небе?

— Тебе кажется, — процедила Инэрис.

— Инэрис! Закончим разговор. Ты ещё успеешь умереть.

— Слушаюсь, — Инэрис нажала отбой и тут же приказала, — Мелч, дайте мне Фэроу.

— Слышу вас, — тут же прозвучал голос Каллена.

— Что за слухи? Почему говорят, что Орден не идёт в бой?

Каллен молчал несколько секунд.

— Это не слухи, — произнёс он наконец, — приказ конклава не вмешиваться.

— Тогда что вы лично делаете здесь?

— Вы приказываете мне уйти?

— Нет… — Инэрис перевела дух. — Нет. Я приказываю вам занять пост на мостике. И не угробить мой фрегат до конца боя.

— Есть, капитан.

***

Инэрис ворвалась в кабинет Авроры снежным вихрем, и, будто снежинки, закружились в воздухе разбросанные повсюду распечатки.

— Что? — спросила она с порога, с трудом заставляя себя остановиться и не врезаться в стол.

— Успокойся. Или нам не о чем говорить.

Инэрис скрипнула зубами.

— Я спокойна. Императрица.

— Хорошо. Закончен допрос пленного. Теперь мы уверены в том, с кем имеем дело.

— И?

— И мы не сможем противостоять им силой оружия.

— Не сможете? — Инэрис поняла, что кричит, но ей было уже плевать, — Конечно не сможете, вы же даже не пытаетесь! Два боя, Аврора, два боя — и в обоих мы почти выиграли! Если бы мы вообще пытались бороться, а не прятались, поджав хвост, как… Как Орден.

— Что?

Инэрис замолкла. Вся злость выветрилась в один миг.

— Орден предал нас. Как и Элеонор. Мело погибли. Всё, что у нас есть — это повстанцы на своих ржавых кораблях, Фэроу и мой фрегат. Может ты и права, Аврора. Мы проиграли. Даже не начав воевать.

— Вот как, — произнесла Аврора и несколько секунд молчала. — Это не важно. Главный бой будет не здесь. Главный бой будет тут, — Аврора указала пальцем в точку на карте, и в этом месте голограмма засветилась голубым огоньком. — Галактион должен прибыть туда к завтрашней ночи. А все оставшиеся силы должны будут удерживать орбиту пятой планеты, пока Аэций не даст сигнал, что всё закончилось.

— А Нимея?

— Нимея погибнет. Вариантов нет.

— Аврора… — Инэрис покачала головой. — Пусть флот выполняет этот приказ. Я останусь здесь. Я сама справлюсь…

— Нет.

— Аврора, это мой дом…

— Я понимаю.

Инэрис закрыла глаза.

— А если мы отобьём атаку к назначенному сроку?

Аврора молчала. За неё ответил Аэций.

— Вы можете попытаться.

— Мы попытаемся, — кивнула Инэрис. На вражду не осталось сил. — Я должна идти. Если таков приказ — он будет выполнен.

Она снова щёлкнула каблуками и вышла, а Аврора с Аэцием остались вдвоём.

Какое-то время в комнате царила тишина. С минуту Аврора смотрела на захлопнувшуюся за спиной воспитаницы дверь и мысленно прощалась с ней. Каков бы ни был исход этой битвы, Аврора почти не сомневалась, что не увидится с ней больше никогда.

Одно за другим в воспоминаниях всплывали видения самых обычных моментов, прожитых здесь, в этом дворце.

Двое девочек, навсегда изменившие обыденный быт замка, замершего в неподвижной вечности.

Инерис никогда не соблюдала ни правила, ни этикет. Она думала, что у неё получается соответствовать, но на самом деле Аврора часто слышала и топот детских ног по гравиевых дорожкам сада, и смех сестёр и их раздражённые голоса.

Инерис и Элеонор не ладили никогда — и в то же время Аврора видела, как крепко держит их невидимая сестринская связь. Сейчас Инерис было не до того, чтобы размышлять о потерях — когда нужно было действовать, она всегда делала это не размышляя. Осознание приходило потом, тягостное, но необратимое. И Аврора чувствовала, что когда битва закончится, поражением или победой — всё равно, Инерис осознает предательство сестры так же отчётливо, как и она сама.

Коротко и тихо вздохнув, Аврора заставила себя отвернуться от двери и подошла к окну. Окинула прощальным взглядом сад. Деревья сохли и ломались под порывами ветра, их высаживали опять. Как бы ни старалась Аврора сохранить последние воспоминания о своей молодости, в этом месте не осталось почти ничего, что хранило бы память о тех временах, когда по этим алеям ступали ноги её отца. Когда они с Аэцием прогуливались здесь вдвоём и Аврора беззаветно верила тому, что собирался её обмануть. Она прятала эти воспоминания в потайной комнатке своего сердца, но избавиться от них не хотела и не могла. Иногда ей казалось, что это — последнее живое, что ещё осталось в ней. И как бы болезненно ни было отпирать эту дверь, она каждый раз заботилась о том, чтобы из её самой тайной сокровищницы не исезло ничего.

Сирень сменили липы и берега пруда, спрятанного за деревьями, окрасились алыми всполохами кленовых звёзд. Паром, на котором они с Аэцием стояли когда-то давно, сгнил и превратился в тину много десятков лет назад. Но глядя из окна она всё ещё видела те мгновения и те места, которые состарились слишком сильно, чтобы существовать.

«Видела», — повторила она про себя. «И не увижу больше