охранять женщин. Христофорушка пообещал стоять до конца и выполнить задачу во что бы то ни стало, даже не подумав о том, что женщин в замке в данный момент не было.
На улицах не было ни одного человека.
– А где моя армия? – удивился герцог.
– Ты что, не помнишь, как вчера говорил в трактире о том, что мирные граждане не должны воевать, и что ты, благородный рыцарь, способен сам защитить свой город и его жителей.
– Я такое говорил?
– Кричал на весь город. Да еще заставил меня написать указ, запрещающий мирным горожанам брать в руки оружие. Вот он, висит на стене трактира.
– Пожалуйста, друг, если мы сегодня выживем, пообещай мне, что не будешь давать мне совершать такие глупости.
– Чтобы получить табуреткой по голове?
– Да, это я могу. Но ты ведь умный человек. Огрей меня табуреткой первым, чтобы я не смог даже произнести чего-либо подобного.
– В следующий раз я так и поступлю.
Они влезли на стену, где их уже ждал воевода, облаченный в свои странные латы.
– Начинается – сказал он, указывая в сторону леса.
Действительно, ветви близлежащих деревьев зашевелились и на поляну перед замком выехало грандиозное сооружение: огромная деревянная башня на колесах.
– Что это? – спросил герцог.
– Осадная башня – ответил воевода.
– Но почему эта досадная башня на колесах? Я думал, она будет стоять где-то в стороне, и они оттуда будут нам досаждать.
– Не досадная, а осадная. Они подгонят ее к нашим укреплениям, и, защищенные ее деревянным корпусом, поднимутся по внутренней лестнице на наши стены.
– Как сложно.
Между тем, за башней вышли из леса несколько десятков хорошо вооруженных воинов, закованных в латы.
– Их стало заметно больше.
– К ним подтянулся маркиз де Сен-Мишель, дядюшка вашей благоверной.
– Похоже, сегодняшний рассвет был последним в моей жизни. Как жаль, что я его проспал.
– Ты, ваше высочество, редко когда вставал раньше одиннадцати дня. Удивляюсь, откуда ты вообще знаешь о существовании рассвета.
– Верно. Должно быть то, что я обычно представляю себе, на самом деле является закатом. Но, заката я, похоже, тоже никогда больше не увижу.
Башня была уже совсем близко. Казалось, потянись посильнее и можно дотронуться до нее рукой. Герцог поднял свой меч. Жак покрепче сжал в руках бейсбольную биту. Воевода тоже попытался схватить меч, стоявший, прислоненным к стене, но тот упал. Воевода попытался поднять его и свалился. Теперь он в своих бочках-латах беспомощно катался по полу, не в силах подняться, что, конечно несколько нарушало трагическую торжественность картины. Вот уже дверь осадной башни распахнулась, и сам маркиз де Сен-Мишель, взойдя на деревянный помост, приготовился к штурму, готовый первым прыгнуть на стену и начать крушить всех вокруг своим огромным мечом. Вот уже лучники, защищая штурмующих, натянули тетивы своих луков. Вот уже воевода почти смог подняться на ноги, но снова упал. Несмотря на осеннюю прохладу, на лбу у Жака выступил пот. Он посмотрел на герцога. Тот стоял, сжав зубы так что, казалось, они должны были рассыпаться в порошок от чудовищного давления.
И вдруг откуда-то со стороны, из-за деревьев раздался вой охотничьего рога.
– Вражеская подмога – промелькнула в мысль в голове оруженосца. Но атакующие тоже были в полном недоумении. Они остановили штурм и все, как один обернулись в сторону, откуда раздался звук.
И вот наконец из леса вышла странная процессия. Первым на своем верном Хуфе ехал Йорик. В руках он держал рог. За ним следовал епископ с поднятыми хоругвями. За ними проследовала колонна юродивых: два безногих, один безрукий, двое в блестящих шапочках из фольги, женщина, за которой строем шли шестнадцать кошек. Замыкала колонну старушка с магазинной тележкой, у которой не было одного колеса. Оставшиеся колеса периодически застревали в траве и рыхлой земле, старушке приходилось приподнимать ее вместе со всем содержимым. Следом за ними шел Мерлин. Одет он был по-прежнему в футболку, шорты и шлепанцы, поэтому ежился от холода. Замыкал шествие еще один человек, которого Жак видел до этого всего один раз, но тем не менее запомнил навсегда. Это был тот, из-за которого и начались все его неприятности. Это был Мишель Нострадамус.
Маркиз не был далек умом, тем не менее он понял, что епископ жив здоров, и уж точно не пленен.
– И что же теперь? – стоя на помосте осадной башни, недоуменно спросил он у герцога.
– Вероятно, теперь пир! – ответил герцог.
При этих словах на всю стену раздался страшный рев. Это был рев отчаяния воеводы, который снова не смог поучаствовать в сражении.
Вечером был пир. Давно уже в замке не собиралось столько народа. Места хватило всем: и врагам и друзьям. Был и воевода, которого сыновья три часа вытаскивали из его деревянного облачения. Диковинки, привезенные из будущего, спрятать не успели (за исключением постеров Металлики, которые содрали со стен перед самым приходом гостей), да и не было в этом смысла, потому что епископ все равно уже рассказал всем о путешествии в далекую сказочную страну (того, что это был тот же город Камбруз, только в будущем, ему растолковать так и не смогли). По залу разносились звуки органного оркестра Иогана Себастьяна Баха (Йорик перед возвращением купил несколько дисков с классикой).
Но вот звуки затихли и пир начался. Первым поднял кубок епископ.
– Друзья мои, благоверные христиане. Сейчас я расскажу вам, как с помощью моих дорогих спутников: ученого и алхимика Мерлина и отважного герцога де… – епископ замялся, поняв, что не знает, как зовут герцога, но видя, что никто не обращает внимание на его смятение, продолжил – короче, как с помощью моих спутников я попал в чудесную далекую страну. Все там было необычно: по небу летали железные птицы, люди разъезжали по городу на закованных в латы вонючих каретах, не требующих лошадей, общались друг с другом не напрямую, а с помощью чудесных шкатулок, через которые можно разговаривать, писать письма и видеть человека, даже если он находится на другом конце света. Но больше всего мне бросился в глаза страшный духовный упадок. Женщины там ходят в срамных панталонах, которые почти ничего не прикрывают, добрые христиане спокойно общаются с язычниками и иноверцами. Все там говорило о том, что Бог давно с гневом смотрит на эти края и того и гляди, сотрет из с лица Земли подобно Содому и Гоморре. Сначала я думал, что его высочество совершает путешествия в эту страну, чтобы предаваться разврату, о каком и не слышала наша добродетельная земля, но потом месье Мерлин объяснил мне,
