А затем стало понятно, что Адам выпускал Дыхание Скверны, лишь когда хотел поддразнить Эссена. И делал это очень аккуратно, чтобы не активировать сторожевые модумы, а зловоние адской энергии улавливал только его противник. Олелькович так же, как и Ян, хотел уничтожить своего врага. Будто был послан на землю, чтобы сделать это.
Последняя версия, пусть и льстила молодому человеку, не была основной и вообще хоть сколь-нибудь стоящей. Сам по себе последний из Эссенов не был сильными или умелым настолько, что кто-то из Герцогов лично объявил на него охоту. Ян склонялся к другому выводу — княжич выслуживался перед своими покровителями.
Допустим, он узнал, что в Гимнасий пришел учиться потомок известного демоноборческого рода. Подумал, что голова охотника станет прекрасным украшением каминной полки, а заодно и знаковым подарком тому рогатому, что и награждал его силой, и решил действовать. Выпустил Дыхание и просто ждал, когда сделавший стойку охотник встанет на след.
Олелькович не был простым культистом. По крайней мере, не был обычным пособником демонов, служащим за заемную мощь. Да и зачем бы ему — древний княжеский род стабильно поставлял Киевскому княжеству могущественных одаренных, в пике развития рангом не ниже Супрема, да и парочка Гроссмейстеров там точно затесалась. Нет, сделку с Высшими Адам заключил по другой причине. Какой — этого Ян не понимал. Как, впрочем, и все Восьмое отделение во Львове.
— Особенно же — госпожа Потоцкая, я это специально для вас говорю — альянс мусульманских стран неприветлив к женщинам, — сквозь мысли прорезался вдруг голос лектора. — Османы полагают, что прекрасный пол является орудием Нечистого, а значит, если одаренность встречается у женщины, то основным ее предназначением является рождение магов-мужчин. Рожденных девочек, если в них имеется сила, отдают на, так сказать, племя или же отправляют служить в орден Саиха — это османский аналог наших святых воинов. Другими словами, если вас вдруг занесет туда, дамы, не демонстрируйте способностей к магии. Иначе вас причислят к сахирам-колдунам. Наши геополитические противники удивительно избирательно[25] трактуют определенные суры своих священных книг.
Ян навострил уши, пытаясь сообразить, почему Серафима Потоцкая вдруг стала целью лектора, но тот уже переключился с покрасневшей девушки на основную тему.
— Так как основой гражданского законодательства в Османской империи является Коран, а уже от него, в свою очередь, происходит и свод законов для одаренных, вам надлежит к следующему занятию выучить свод «непростительных грехов» для одаренных. Не пугайтесь, это не семьдесят шесть тяжких грехов для праведных, в своде законов для одаренных всего двадцать четыре позиции.
Господин Киро оглядел аудиторию, посчитал, что ученики недостаточно прониклись серьезностью им сказанного, после чего добавил:
— Спрашивать буду выборочно. Кто не сможет ответить, будет готовить эссе на двадцать четыре листа, где каждый лист отведен под один из «непростительных грехов».
После лекции Потоцкая, не забыв обещания Яна, оказалась рядом с ним на соседней парте. Не одна, разумеется, за соседними столами расположилась и вся ее свита.
— Ну! — потребовала она. — Рассказывай!
Юноша от такого напора слегка опешил.
— Не раньше, чем ты расскажешь, почему тебя Киро отчитывал.
Девушка снова вспыхнула и поджала губки. Рыцари за ее спиной глухо заворчали.
— Это нечестно! — заявила вдруг Серафима.
Ян растерялся еще больше. Его только и хватило на довольно глупый вопрос:
— Почему?
— Я же в твою личную жизнь не лезу!
Тут Эссен мог бы поспорить — а чем еще было безапелляционное требование рассказать о вчерашнем вечере? — но не стал. Вместо этого он просто пожал плечами, как бы говоря: «Ну, как знаешь», — и, давая понять, что разговор продолжать не намерен, поднялся.
Девушка же явно разрывалась между желанием заявить в свойственной ей манере, что Яна никто не отпускал, и почти физической потребностью сделаться первой обладательницей «важной» сплетни. Победила, как ни странно, вовсе не гордыня.
— Я помолвлена с первым сыном графа Румянцевым, — снова покраснев, тихо сказала она.
— Мои поздравления, — буркнул Ян, не понимающий, какое отношение этот ответ имел к его вопросу.
— Румянцевы уже третье поколение служат послами в Османской империи, дурак!
Эссен мысленно стукнул себя ладонью по лбу и дал обещание всерьез заняться изучением всех этих благородных фамилий и их взаимоотношений, чтобы в будущем не попадать впросак. Он действительно чувствовал себя дураком — согласился обменять уникальную для Серафимы информацию на общедоступную. Если бы взял на себя труд хоть полчаса в день читать «Альманах Чести[26]», как это делает его сестра, мог бы просто отказаться рассказывать Потоцкой о вчерашнем вечере. Или выторговал бы в обмен что-то более значительное.
Пришлось — обещал же! — рассказывать девушке о том, как вчера он повздорил с Олельковичем, в процессе у его подручного финна вдруг случился сердечный приступ, а жандармы, не поверившие в естественные причины смерти Пекки Каневры, потащили всех участников в околоток. А «четверок» вызвали уже потому, что Эссен был их «клиентом».
— Но разобрались довольно быстро, я дома был уже к полуночи, — закончил он рассказ отредактированной версии событий.
— Эссен, ты меня удивил! — с чувством заявила Серафима. Выражение лица девушки были примерно таким же, как у Софии в моменты, когда она собиралась выдать что-нибудь вроде «ой, дурак!».
— Да? И чем же?
— Тем, что продолжаешь воевать Олельковичем.
— Да не воюю я с ним! — что было правдой. То, что подразумевала Потоцкая, предполагало вражду, что-то замешанное на личной неприязни, Ян же просто собирался убить пособника демонов.
— Ты знаешь, чем раньше такие столкновения заканчивались? — погрузившись в родную стихию «я знаю то, чего ты не знаешь», девушка даже подвинулась к Эссену поближе и заговорщически понизила голос.
— Нет. Я тут две недели всего.
— Я месяцем раньше пришла, но не поленилась выяснить заранее кто здесь кто. — Серафима фыркнула с таким видом, будто у них тут было соревнование по осведомленности, и черноволосая красотка только что в нем победила. — Так вот, Адам тут сколько учится? Третий год, вот сколько. А знаешь, сколько за ним трупов уже? Шесть! Ты хочешь стать седьмым?
