Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
Глава двадцать шестая
25 декабря 2006
– Этот был ужаснее всего, – я смеюсь в трубку. – Но спасибо.
– Что? Это был «Добрый король Венцеслав[23]», ты что, гармонику не слышала?
– Надо было лучше спеть «Бэнд Эйд»[24], – Элиот вздыхает. – Ты жил в Швейцарии, ты бы мог загубить ту часть, которую поёт Боно[25].
– Не загубить, а переосмыслить, чувак, – Лукас смеётся. Я улыбаюсь, прижимаю трубку к уху. Извивающийся провод прижимается к моей пижаме, DVD поставлен на паузу.
– И как тебе Швейцария?
– Изумительно, – говорит Лукас, а Элиот одновременно с ним отвечает:
– Полный отпад. Но очень холодно. Я знаю, что так пишут во всех сраных туристических брошюрах, но это так и есть.
Они оба смеются, и я представляю их у камина в оранжевой хижине в Альпах, свежевымытых, в чистых рубашках, готовых к обеду в пятизвёздочном отеле, куда Жан и Аманда возят их каждый год. Обвожу глазами свою квартиру – крошечную, заваленную всяким хламом, но всё равно пустую – и чувствую гнетущий стыд за то, что в Рождество я здесь.
– Как голова, Эм? – заботливо спрашивает Лукас.
– Похмелье? – интересуется Элиот, и я мотаю головой, хотя меня никто не видит, и отвечаю:
– Мигрень. Полночи из-за неё не спала. Но сейчас прошло.
– Вот блин, мигрень – то ещё дерьмо. Отдыхай сегодня, ладно?
– Терпеть не могу говорить, как моя мама, – добавляет Элиот, – но пей побольше воды.
Я улыбаюсь. Их забота согревает, как суп.
– Может, это оттого, что я съела мясной пирог. Вчера в супермаркете была дегустация. Мясные пироги, шоколадные рулеты…
– Ты съела его весь? – изумляется Элиот. – Весь мясной пирог целиком?
– Ага.
– Ну ясно, – он вздыхает. – Ты слишком уж перестаралась.
– И не говори, разошлась, – Лукас хохочет. – Того и гляди петарду взорвёт.
Я улыбаюсь так, что болят щёки, и слышу, как Элиот что-то кому-то говорит на заднем плане. Понемногу его голос стихает.
– Папа зовёт, – говорит Лукас, и я понимаю, что он выключил громкую связь и поднёс трубку к уху. – У тебя точно всё будет хорошо, Эм?
– Конечно.
– Мне так не нравится, что ты совсем одна.
И мне, хочу сказать я. И мне тоже не нравится. Я хотела бы оказаться рядом с тобой. С Элиотом. С вашей мамой, которая всегда рада сжать меня в крепких и тёплых объятиях, с вашим папой, который всегда говорит правильные и разумные слова. С теми, кто говорит «одевайся потеплее» и «что вы будете на завтрак». Но я отвечаю лишь:
– У меня правда всё хорошо, спасибо, Люк. Отлично провожу день.
Мы болтаем ещё минут пять, потом возвращается Элиот и говорит Лукасу, что пора идти на рождественский обед. Лукас прощается и уходит, а Элиот берёт трубку.
– Не забывай пить больше жидкости.
– Спасибо, мамочка, – язвлю я.
– Я серьёзно. Береги себя.
Я сглатываю, чувствую себя совсем маленькой.
– Хорошо.
– И… Эм…
– Да?
Мы оба молчим, и только по его дыханию я понимаю, что он не вешает трубку.
– Счастливого Рождества.
– Счастливого Рождества, Элиот.
Глава двадцать седьмая
Марв: Дорогая Эмми, прости, что не выхожу на связь. Надеюсь, ты меня поймёшь, но я пока ещё не готов всё рассказать своим. Но я расскажу. Пожалуйста, верь, что я расскажу. Только чуть попозже. Прости меня. Целую.
Начинаются «Жители Ист-Энда».
Я хочу сфотографировать всё это: мясной пирог на крошечном чайном столике Луизы, мягкий свет телевизора на заднем плане и полоску гирлянды на окне, – и отправить Элиоту. Но потом представляю его в Люксембурге с Аной и не могу. Захожу в «Инстаграм», чтобы выложить фото и написать, как Рози, какую-нибудь глупость типа «уютное Рождество» или «мясной пирог, телевизор, гирлянда, тапочки. Кайф!». Но первое, что вижу – фото Лукаса и Мари, с ног до головы в лыжном снаряжении. Их руки подняты высоко в воздух, глаза скрыты за огромными очками, и небо за ними – ярко-голубое, как Карибское море. А потом открываю фото, которое выложил Элиот: зимний закат и одинокий бокал рубинового вина на переднем плане. В Люксембурге, не сомневаюсь.
Жалкое. Вот оно какое, моё Рождество. Ужасно жалкое. Я вновь сажусь на диван. Я ничего не делала, вернувшись домой после долгой и очень занятой смены, только приняла душ и посидела на диване с Луизой, поедая сэндвичи с индейкой, которые шеф-повара приготовили из остатков и завернули в какую-то очень жесткую фольгу. Но мне кажется, будто я вообще не отдохнула. Как будто я пробираюсь сквозь липкую патоку, а в голове кружит торнадо. Лукас. Элиот. Марв и его сообщение, которое будто бьет ботинком в живот каждый раз, когда я его перечитываю.
На коленях у меня лежит подарок Элиота. И, сидя перед телевизором, глядя, как ругаются и целуются герои, незнакомые мне, потому что я смотрела этот сериал лет семь назад, я думаю о нём. Об Элиоте. О его тёплых, сильных, добрых руках, в которых он протянул мне подарок в ту тёмную звёздную ночь. И в голове вновь оживают кадры: вот он стоит на подъездной дорожке у дома Луизы, и тянется тяжёлое ожидание. Мои внутренности переворачиваются в животе, как рыбы.
Блокнот. В обёртке – блокнот. Голубой. В твёрдой обложке. Красивый, с узором из маленьких лодочек. На замочке. С цепочки свисают крошечные ключи. Закрытая книга. На внутренней стороне обложки аккуратным почерком выведено:
Цветочек,
Я всегда буду рядом и всегда тебя поддержу, даже если твой нос будет похож на тухлый помидор.
Элиот. Глава двадцать восьмая
Рози сидит на скамейке в раздевалке гостиницы, а голова Фокса лежит у неё на коленях. Его глаза закрыты, длинные ноги вытянуты, огромные ступни свисают со скамейки. Рози занимается остеопатией по урокам, найденным на ютубе, потому что дала новогоднее обещание научиться чему-то новому.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
