сраном кино, Тим забивает победный гол.
Трибуна взрывается.
Ребекка перепрыгивает через бортик, несмотря на ноющую коленку, бежит в команду и запрыгивает на Тима одновременно с Эммой. Они орут так, что оглохнуть можно, Дэн, Гейл, Лео и остальные ребята присоединяются и таскают Тима по рукам, как совсем не порядочную шлюху.
Тим в восторге. Это его триумф. Он был рожден, чтобы к его ногам склонялись, очевидно, потому что он не устает им об этом повторять. Но сейчас он и правда заслужил.
Ребекка оставляет отпечаток губ на его щеке и крепко обнимает, чувствуя, как слезы накатывают на глаза.
– Это было круто! Круто! – кричит Эмма и прыгает на месте, размахивая шлемом.
– Ты видела? А как он кинул мяч, видела?! – восклицает кто-то рядом. – Я думал, ворота порвутся, как трусы его фанаток, когда он выходит из своего «порше»!
Ребекка перестает слушать.
У нее в ушах звенит от того, как ей сейчас хорошо.
Она поворачивается к трибунам, на то, чтобы найти Мэтта в толпе, уходит всего секунда.
И это мгновение… Она запомнит его навсегда. Им не нужно слов, не нужно действий. Они просто смотрят друг на друга, и Ребекка чувствует, как связь наполняет ее…
«Я люблю тебя», – читает она по его губам.
Он произносит это, улыбается так красиво, а потом встает, чтобы покинуть стадион.
Ребекка не идет за ним.
Кажется, от чувств передавило горло не только у нее, и она тоже может дать Мэтту дистанцию.
После игры, порядочно прооравшись в раздевалке и приняв поздравления от родных, команда выходит на парковку, решая, кто с кем поедет в бар, чтобы отпраздновать.
Первая игра сезона обычно самая легкая.
Но на этот раз им всем досталось, и выпить – просто необходимость.
Ребекка видит Сэлмонов, которые выходят за ворота, видит Тару и маму Эммы. Они все возбужденные, радостные, в прекрасном настроении и со светящимися глазами…
Хочется верить, что, будь ее родители живы, они были бы здесь с ней тоже. И все было бы иначе.
На глаза набегают слезы, Ребекка смахивает их и улыбается, отворачиваясь. Она видит Эстер, которая стоит в стороне и смотрит в экран телефона. Подходит к ней, неловко перетаптываясь с ноги на ногу.
Они почти ровесницы. Пара лет разницы. Они росли вместе и, в других обстоятельствах, если бы между ними на долгие годы не повисла эта никому не нужная ненависть, они могли бы стать хорошими подругами…
– Эй, – зовет Ребекка.
Эстер поднимает на нее взгляд и закатывает глаза.
– Если ты пришла за благодарностью, то не жди ее, – говорит она. – Бретт придурок и может нести всякую чушь, но, думаю, на этом хватит. Больше не нужно отстаивать мою честь.
– Вообще-то я пришла не за этим, – отвечает Ребекка. – Просто хотела сказать, что ты – невероятно крутая, красивая и сильная. И когда ты поймешь это, твое сердце не будет стучать так быстро каждый раз, когда какой-то кусок говна говорит о тебе гадости.
Эстер молчит пару секунд. Непонятно, что она чувствует? Раздражение или теплоту, которую она старательно отвергает?
– Ты не знаешь, как стучит мое сердце. Ты человек.
– Да. У людей это называется интуицией, – ребята из команды зовут ее, и она оборачивается, но только на секунду. Потом снова обращается к Эстер. – Поедешь с нами в бар?
– Нет, спасибо. На меня и так косо смотрят за то, что я болела за вашу команду.
– Ладно. Тогда… Увидимся дома?
Эстер кивает, возвращаясь к своему телефону.
Ребекка бросает на нее еще один взгляд.
Дома.
Они увидятся дома. Как странно это произносить.
Глава 28
Они наводят такой шорох, что в баре едва не трещат окна.
Победа была непростой. А игра – одной из самых сложных из всех, что им еще предстоит. Радоваться рано, впереди еще много игр и соперников, но сейчас ребята просто выдыхают и расслабляются, потому что уровень напряжения на поле просто зашкаливал.
Нолан договорился, и их пустили в бар «У Джо», закрыв глаза на то, что многим из них еще далеко до 21 года.
Команда заняла места в самом центре и полтора часа все просто скандировали название своего колледжа и радостно расплескивали пиво по сторонам.
– Крутой был день! – кричит Тим. – Крутецкий! Прям как я.
Ребекка закатывает глаза, но все равно улыбается.
У нее легко на душе.
За последнее время – впервые легко.
Она не чувствует себя разбитой, не чувствует, как от вины перехватывает в горле. Она просто рада быть здесь, со своими друзьями, радоваться победе, как обычная девчонка.
В какой-то момент это безграничное счастье так сильно давит на нее, что она не выдерживает – выходит на улицу и набирает номер Мэтта.
Она понятия не имеет, что скажет ему.
Страшно даже подумать. Поэтому она не позволяет себе опомниться – набирает и ждет, затаив дыхание.
Мэтт берет трубку сразу же. Ему хватает секунды, чтобы ответить.
– Ребекка? У тебя все в порядке?
В его голосе беспокойство такое острое, что Ребекка невольно улыбается. Она прекрасно его понимает. Это просто пришло к ней – желание всегда знать, что он в порядке. Что ему тепло, сухо и спокойно. Что ничто ему не угрожает.
Очевидно, он чувствует то же самое.
– Да, в порядке.
– Просто ты никогда мне не звонишь.
– Я… Правда?
Она пытается вспомнить. И правда – никогда. И почему? Оказывается, его голос такой приятный, когда звучит через десятки миль от нее. Хотя, о чем это она? Его голос всегда, абсолютно всегда для нее приятный, и с этим ничего не поделать, какими бы смешанными не были ее чувства.
– Да. Не звонишь.
– А сейчас вдруг захотелось.
– Ребекка, ты пьяна?
Она слышит в его голосе улыбку и словно наяву видит, как растягивается, как освещается его лицо от этой улыбки. Такое хмурое, небритое лицо с щетиной, от которой у Ребекки всегда зуд в кончиках пальцев – ей постоянно хочется его трогать, гладить, проводить по его подбородку пальцами.
– Я выпила всего пару глотков пива.
– Тогда я не понимаю.
– Я тоже. Я тоже не понимаю, Мэтт.
Ей становится тяжело дышать.
Желание оказаться рядом с ним прямо сейчас – оно такое сильное и острое, что она едва не задыхается. Берет себя за горло и держит, как будто это поможет воздуху быстрее циркулировать.
Мэтт молчит – слушает ее дыхание. После чего сглатывает, и она ощущает, как грубеет его голос. По-хорошему грубеет, словно он напряжен, но только потому
