простояла, глядя на звезды! Я говорю, иди сюда! И захвати мне стакан бренди! Хочу выпить.
Спорить с ним было бесполезно. Юля видела, муж уже выпивший. Причем в той стадии, когда вроде и много, но еще не предел. Девушка знала это его состояние и помнила, каким жестоким, злым и саркастичным он становится. Разговаривать с ним, спорить в таком состоянии себе дороже. В таких случаях, а они бывали, Матвей словно преследовал единственную цель — сделать ей больно, нет, не физически. Хотя потом все и заканчивалось постелью, где царила темная страсть, граничащая с жестокостью, и не было ни капли нежности. И Юля не могла точно сказать, чего было больше — удовольствия или боли.
Для нее оставалось непонятным, за что он наказывает ее. Впрочем, утром он извинялся и был, как всегда, вежлив, предупредителен, заботлив, обаятелен и далек. И если у Шараповой порой и возникало желание задать ему этот вопрос, взгляд темных и непроницаемых, как ночь, глаз останавливал. Возможно, она боялась услышать что-то циничное относительно ее персоны и принадлежности к роду Четвертинских или, наоборот, страшилась узнать правду. Как бы там ни было, она опять предпочитала прятаться за молчанием.
Поэтому и сейчас, плотнее закутавшись в шаль, девушка спустилась на первый этаж, налила в стакан бренди и вышла из дома. Обойдя его, оказалась у бассейна и, протянув стакан с выпивкой мужу, присела на краешек шезлонга.
— Выпивка здесь паршивая. Надо было в Дели чего-нибудь приличного купить, — заметил он, однако выпил содержимое стакана до дна.
И, оттолкнувшись от бортика, нырнул, сделал несколько мощных бросков под водой, повернул и вынырнул прямо перед Юлей.
— Иди ко мне! — хрипловато позвал он.
Было довольно прохладно, и Юле совершенно не хотелось лезть в воду. Кутаясь в шаль, она и без того чувствовала, как начинает замерзать. К тому же рядом был Ариан.
— Матвей, мне холодно.
— Я же сказал, вода теплая! Вряд ли ты сможешь уснуть. У нас скоро утро. Тебе нужно расслабиться. А вода — лучшее средство.
— У меня нет купальника, — понимая, что так просто от него не отделаться, она сделала еще одну попытку.
Матвей хрипловато засмеялся.
— А не все ли равно?
Несколько секунд Шарапова смотрела на мужа, потом поднялась, бросила на шезлонг шаль и стала раздеваться.
Мужчина не сводил с нее глаз. Он смотрел, замерев, и только после того, как она сняла с себя пижаму и, обнаженная, пошла к ступеням, чтобы спуститься в воду, отвернулся, нашел сигареты и закурил.
Вода действительно была теплой, прежде чем войти, Юлька проверила ее, коснувшись поверхности пальчиками ног. Чувствуя, как мурашки бегут по коже от холода, девушка спустилась в воду, преодолев несколько ступеней, и поплыла, ощущая приятное касание теплой воды, согревающей тело. Вынырнув, чтобы глотнуть воздуха, она лишь на мгновение увидела Матвея, застывшего у бортика с сигаретой. Снова нырнув, девушка проплыла немного и, вынырнув на поверхность, оказалась лицом к лицу с мужем. Испуганно отшатнувшись, собралась опять нырнуть, но он не дал ей этого сделать. Обняв, притянул к себе и, прижавшись лицом к ее лицу, потерся носом об щеку. На нее повеяло стойким запахом спиртного вперемешку с сигаретным дымом, и Шарапова попыталась отвернуться.
— Матвей… — прошептала она, вынужденная обхватить его шею руками.
— Тихо-тихо, кто ж так расслабляется, — он рассмеялся, а руки скользнули вниз по спине. — Закрой глаза. Отпусти меня. Не бойся. Доверься мне, — охрипшим голосом шептал он.
Юля сделала, как он просил, ощущая легкость и невесомость своего тела, раскинувшегося на поверхности воды и лишь немного поддерживаемого сильными руками мужа. Вода плескалась о ее тело, касалась щек, перебирала распущенные волосы, она качала, убаюкивая.
Прошла минута, вторая. Юлька открыла глаза и снова увидела звездное небо. Чувствуя, как подрагивают руки Матвея, едва касаясь ее спины и плеч, повернула голову, встретив устремленный к ней взгляд, услышала тяжелое дыхание.
Он опустил руки, и ее тело погрузилось в воду. В ту же секунду снова обнял ее, прикоснувшись губами к шее, чуть приподняв, уткнулся лицом в ложбинку меж грудей, позволяя ей, закинув голову, выгнуться навстречу. Откинувшись назад, он потянул Юльку за собой. Она почти упала на него, и на мгновение оба ушли под воду. Снова оказавшись на поверхности, Матвей обхватил руками ее ягодицы, заставляя обвить его ногами, почувствовать, как он возбужден.
— Матвей, — выдохнула девушка.
— Да, дорогая, сейчас, — обжигая ее губы горячим дыханием, прошептал он.
Гончаров целовал ее щеки, касался лица, царапая двухдневной щетиной. Ее ресницы трепетали и вздрагивали, губы были маняще приоткрыты, позволяя видеть полоску жемчужных зубов. Он знал, она хочет его. Чувствовал это по тому, как сильно ее ноги сжимали его бедра, придвигаясь ближе, раскрываясь ему навстречу, как лихорадочно стучало ее сердце, а руки, обхватив его голову, зарывались в волосы, придвигая его лицо к своему. Девушке хотелось прижаться к его губам, ведь он знал, его грубые, ненасытные, страстные поцелуи сводят ее с ума. А он не спешил. Матвей хотел видеть ее лицо, наблюдать, как желание и наслаждение искажают черты ее лица, срывая маски. Ее лицо в такие моменты было для него самым прекрасным и любимым.
Он вошел в нее резко, сильно и почувствовал, как дернулось ее тело, хриплый стон сорвался с губ, руки лихорадочно заметались по спине. Лаская ее, он обхватил ладонями голову, удерживая на месте.
— Открой мне свое сердце, — прошептал он.
Юля прижалась к его губам, страстно целуя, и на какое-то время они позабыли обо всем.
Глава 14
Открыв глаза, Юля несколько секунд созерцала грубоватую ткань над кроватью, которой был обтянут каркас, потом сладко потянулась и повернулась на бок. Рядом, прижавшись щекой к подушке, мирно спал Матвей. Вглядываясь в черты его лица и подрагивающие темные ресницы, она вспомнила о ночном купании. И то, чем все закончилось. Легкий румянец смущения выступил на щеках Шараповой от осознания, с каким бесстыдством она отдавалась вчера мужу, упиваясь его ласками. Впрочем, девушка давно перестала удивляться этому. Кажется, с первой встречи было очевидно, в постели они идеально подходят друг другу. Поражало другое, как могут два человека, испытывая притяжение тел, ничего не чувствовать сердцем. Что бы ни творилось в ее душе, в объятиях Гончарова девушка забывала обо всем, да и он хотел ее все так же. И эту тягу не ослабили ни годы супружеской жизни, ни его многочисленные интрижки. Юля помнила, как Матвей вчера попросил: «Открой мне свое сердце…» Он ведь смеялся над любовью, не
