сил, мой внутренний источник снова полон.
Вернувшись домой и взяв в руки блокнот, я бросаю взгляд в окно, на сосну, слегка покачивающуюся на ветру. И берусь за работу, чтобы закончить эссе. Я не подгоняю себя, а, наоборот, делаю паузу. И слова приходят сами.
Справляемся с неприятием
Сегодня я обедала с чудесным писателем, который только что получил отказ от известного издателя. Он знал, что написал хорошую книгу – ее уже опубликовало одно небольшое издательство и она была встречена положительными отзывами. Теперь он хотел издать ее большим тиражом. Книга этого заслуживала. Он был огорчен отказом, но вместе с тем испытывал любопытство. Он знал: закрывая одну дверь, вселенная часто открывает другую. Его агент собирался связаться с другими издателями. Он надеялся, что все получится быстро, но был готов к забегу на длинную дистанцию.
Я рассказала ему, какой путь прошел мой собственный роман «Призрак Моцарта». Мне отказали сорок три раза, а потом сразу два издателя захотели его опубликовать. Я объяснила, что на протяжении всего длительного процесса соискания я полагалась на поддержку Сони Чокетт, моей доброй подруги, в которой я вижу «зеркало», достойное доверия. После каждого очередного отказа Соня говорила мне: «Я знаю, что твою книгу опубликуют». Она упрямо сохраняла оптимизм, вселяя в меня мужество и не позволяя сдаваться. Мне хотелось, чтобы и мой друг преисполнился той же отваги.
«Я буду для тебя зеркалом, достойным доверия, – предложила я свою кандидатуру. – Я знаю, что и твою книгу опубликуют. Это лишь вопрос времени».
«Ты такая оптимистка», – воскликнул мой приятель, но я возразила.
«Лучшее, что человек может написать, всегда граничит с тем, что его может опозорить».
Артур Миллер[26]
«Не оптимистка, а реалистка. И если смотреть на вещи трезво, ты написал хорошую книгу. Она найдет свой путь». Я рассказала ему, что усвоила этот урок на собственном опыте. Когда я написала «Путь художника», то показала рукопись своему киноагенту, и та сказала: «Ох, Джулия, на рынке сейчас столько книг о творчестве! Вернись к написанию сценариев, в этом ты преуспела». Как и мой друг-романист, я знала, что написала хорошую книгу. Поэтому я попрощалась со своим престижным агентом, понадеявшись на то, что вселенная обо всем позаботится и как-нибудь книгу удастся опубликовать. Это потребовало смелости – куда больше смелости, чем я в себе ощущала. Я доверилась судьбе, но что же я наделала? Меня ни на миг не покидали сомнения. «Я беспокоюсь, что навредила самой себе, уволив агента», – пожаловалась я своему молодому человеку.
«Ерунда, – ответил он, – ты написала хорошую книгу, а у меня есть номер другого агента, Сьюзан Шульман».
«Я боюсь ей звонить», – заупрямилась я, причем не соврала.
«Я сам позвоню», – ответил он и, набрав номер, принялся расхваливать мою книгу.
«Каждый год в Рождество мне попадается какая-нибудь прекрасная книга, – сказала ему Сьюзан Шульман. – Так что присылайте свою рукопись. Может быть, в этом году ваша книга окажется той самой». Мы отправили ей книгу и как на иголках стали ждать ответа. А вдруг она согласится, что ее невозможно продать?
Настало и прошло Рождество. А на следующий день после Нового года раздался телефонный звонок. Сьюзан Шульман хотела представлять мою книгу. «Звучит чудесно!» – с энтузиазмом ответил мой молодой человек, передавая мне трубку.
«Буду рада стать вашим агентом, – сказала Сьюзан. – Думаю, я знаю, какому издательству следует предложить вашу рукопись».
Итак, мы договорились, что она возьмется за мою книгу. Две недели спустя права на нее купили: Джереми П. Тарчер, великолепный издатель и владелец ведущего в Америке издательского дома, специализирующегося на произведениях о творчестве, хотел опубликовать «Путь художника».
Так что я была весьма оптимистично настроена относительно судьбы написанного моим другом романа. Он подкреплялся моим фасолевым супом – лучшим средством для поднятия настроения, а я тем временем подкрепляла его самооценку приятными мыслями.
«У тебя замечательная книга, – твердила я. – Я перечитывала ее трижды. Найдется прекрасный человек, который захочет ее издать. Не сдавайся».
Мой приятель доел последнюю ложку супа. «Твои бы слова да Богу в уши», – проговорил он. Я подумала о том, что Бог уже прислушался и ждал вестей о хорошем романе. Я знала, что его книгу опубликуют, и вполне заслуженно.
Стена
Сегодня солнечный бело-голубой день – он разжигает энтузиазм. Все идет хорошо, и мне на ум приходит мысль, что поначалу всегда так. Мы охотно садимся писать. С оптимизмом беремся за новую задумку. У нас есть идея, и, веря в свою способность ее воплотить, мы выражаем ее на бумаге. До поры до времени все идет гладко, пока однажды мы не утыкаемся в Стену. Обычно она возникает перед писателем, когда пройдено примерно две трети пути. В сущности, Стена – это наши сомнения. Идея, некогда казавшаяся нам хорошей, вдруг вызывает подозрения. Мы сомневаемся в ее состоятельности, как и в собственных способностях. Эти сомнения похожи на клинок, который мы приставили к собственному горлу. И вот работа встала.
Я не раз слышала: «Джулия, меня мучают страшные сомнения, они не дают мне сдвинуться с места». Могу посочувствовать. Сомнения причиняют невыносимые страдания. Они подталкивают нас к творческим разворотам, заставляют бросать начатое.
«Джулия, все шло так хорошо, а потом я вдруг подумал: “А что, если я себя обманываю?”» Это голос сомнений. Они нашептывают нам, что мы бездарны, что наши надежды на успех – обыкновенная мания величия. Из-за них мы перестаем доверять собственным суждениям. Перед нами вырастает Стена.
Как правило, наткнувшись на Стену, мы пытаемся прорваться вперед, обойдя ее вокруг или перебравшись через нее. «Идея и правда хорошая, – оправдываемся мы. – Я в этом уверен». Но напускной оптимизм не помогает. Стена по-прежнему высится перед нами, отбрасывая зловещую тень на наш труд. Мы похожи на заключенных в тюремном дворе. Так и хочется
