Книга Невеста из Холмов - Янка Лось

– Тебя, красотка, – голос ближайшего к ней мужчины был хриплым и веселым тем весельем, с которым, говорят, фоморы пытали пленников. Эшлин знала это только по сказкам.

«Когда придет опасность, замирать нельзя», – сказал мягкий голос Монгвин Сэвидж у нее в голове. Она чуть шагнула назад, чтобы был размах, и надела ведро с водой на голову мужчины, которого мысленно прозвала фомором, хотя до фомора ему было – как осенней слякоти до бури Самайна. Тот выругался под гогот приятелей, булькнул, вслепую замахнулся одной рукой, второй снимая с головы ведро – и тут верхний камень медленно, неудержимо пришел в движение.

Глава 11

Крышка захлопывается

Когда только что не было ни минуты свободной, а потом вдруг наступило затишье, любое беспокойство возвращается с удвоенной силой. Брендону казалось, что с утра он успел переделать все, что мог, и радовался только, что в праздничное время не было лекций. После ректорских обязанностей сил на них и не было бы. Надо же, есть люди, которые рвутся к власти и на этом пути с легкостью совершают неблаговидные поступки от оговора и подкупа до яда и кинжала в спину. Знали бы они, к чему стремятся…

Брендон разжигал у себя камин. Дрова попались сырые, магический артефакт был почти разряжен, идти заряжать не было ни сил, ни желания. Так что раз за разом магистра Бирна обдавало терпким дымом, а искорки задыхались, не успевая вспыхнуть пламенем.

Или дело было не в дровах, а в настроении? Магистр Эремон, бывший пекарь, любил говорить, что смурным или злобным за тесто и приниматься нельзя. В рукотворном огне, печеве, да наверняка даже шитье есть своя магия – и она задыхается, когда на сердце тяжело.

Если бы после испытания Горманстона Брендон сразу пошел к Дойлу послушать, что важное он узнал. Вместе они бы и дракона запихнули обратно в тот мир, из которого он выбрался. Но та прогулка с Эшлин все изменила. Если бы знать. Как люди всегда умны и прозорливы, когда беда уже случилась.

Теперь там, за стенами, праздник Осеннего Равноденствия, от которого хочется отгородиться толстой стеной, чтобы не вспоминать. Например, о том, что Финн уже не хлебнет любимого сидра из красных яблок и не будет ворчать на весь «Лосось», что они недоложили сала в пастуший пирог, поэтому он не распробовал и требует принести второй. Даже от профессора, известного своими изобретениями, остается такой вот ворох нелепых и теплых воспоминаний. Брендон задумался и обжегся о язычки наконец-то разгоревшегося под поленом огня. А что останется после него?

От мыслей сделалось так горько, что душа вновь запросила можжевеловой настойки. Маг, ступивший на путь невоздержанности, – ходячая катастрофа, поэтому Брендон решил срочно найти, чем занять себе голову до следующего неизбежного визита коменданта. Ведь в пустую голову мысли наносят тревогу, как пчелы цветочную добычу в улей.

В конце концов, нужно было достать фейерверки для городка. Праздник никто не отменял.

В хранилище артефактов, что располагалось в подвалах библиотеки, было приятно тихо. Обитатели Университета в дни праздника не искали знаний. Они вязали венки и мечтали о том, как сложится их магическое и личное будущее. Многие еще не подозревали, как много сил съедает магическая наука и как мало их остается на всякие глупости вроде любовного томления. Внутренний голос въедливо напомнил, что магистру Бирну это не помешало думать о какой-то ши – вместо работы, вместе с работой и после работы. Что многое говорило о том самом магистре. И не факт, что много хорошего.

Смотритель дремал у входа, убаюканный внезапной тишиной. Обычно его работа состояла в том, чтобы не пускать внутрь студентов с пирожками, с нетрезвым лицом или тех, кто за нарушение правил был временно лишен права любоваться книгами. Этот старичок с крючковатой палкой сидел здесь еще в те времена, когда Брендон был студентом. Вдруг он друид, который обрел бессмертие четыреста лет назад?

Приветствуя смотрителя кивком головы, Брендон усмехнулся своим мыслям. Скоро друиды и ши начнут мерещиться на каждом шагу, так недалеко и до Бетлемской лечебницы, где держат магов, повредившихся умом и опасных для других. Что потом? Камни превратятся в фоморов и забегают за ним по двору? Тогда он сам сдастся в лечебницу.

В хранилище вела тяжелая дубовая дверь с железными засовами, выкованными так витиевато, словно создавал их не кузнец, а художник. Стоило им приоткрыться, как внутрь, опережая Брендона, прямо по его ногам проскользнула белая кошка. Это пушистое гибкое создание язык не поворачивался назвать животным. Жена профессора Аль-Хорезми обращалась с ней как с высокородной госпожой, и сам профессор был с кошкой необычайно вежлив.

Брендон нахмурился. Не хватало только, чтобы кошка пострадала, наткнувшись на что-нибудь ядовитое или огненное.

Кошка юркнула в темноту и пропала, брезгливо дернув хвостом на «кис-кис». Перед Брендоном раскрывалось огромное помещение со стеллажами и сводчатым потолком, который гулко отражал шаги. В каждом шорохе мерещилась белая кошка, которая вот-вот коснется того, что ее испепелит. Объясняться после этого с Ферузой Аль-Хорезми при всей ее кротости Брендон бы не решился. Проще казалось сразу уплыть на другую сторону земли – там антиподы, псоглавцы и человекокони. Возможно, они будут к нему добрее.

Брендон, продолжая монотонно звать кошку, пошел налево вдоль стеллажей, мимо сундучков, ящиков, футляров и просто скопления странных вещей разнообразных форм и размеров. Бросил рассеянный взгляд на чашу друидов, раз уж мысли об этом утраченном знании бродили в голове. Медный, изрядно покрытый зеленцой сосуд, на стенках которого были изображения фигур с поднятыми руками, стоял на месте. По легендам, чаша умела объединять силу стихий и даже отличать правду от лжи. Но, судя по всему, это была лишь легенда – разбудить силу чаши не мог никто в Дин Эйрин.

Друиды, друиды… и тот неизвестный юнец из их Круга, к которому Брендон, сказать уж правду, безотчетно ревновал все сильнее. Как раз четыреста лет назад начался их закат. Нескольких, помнится, нашли убитыми – возможно, какие-то внутренние дрязги Круга, – остальным объявил войну на уничтожение некий не в меру ретивый королевский советник в паре с легендарным Даймондом Неспящим, основателем королевской инквизиции. Жестокие времена, что делать. Друиды продержались недолго. Вполне возможно, они действительно приносили людей в жертву, в этом случае их не слишком жаль, жаль лишь утраченных знаний, которые никто не подумал сохранить. Жаль священную рощу, особенно дуб, срубленный и сожженный Даймондом Неспящим.

Брендон склонился к чаше, чихнул от пыли и тут