– Как в физике. Выравнивается уровень воды в сообщенных сосудах.
– Да. Риан провел точно такое же сравнение, – подтвердил Арин. – В общем, ты понял, да. Так граф Жермон выпить из Марлены все силы не сможет, потому что она отберет взамен все силы у него. Они обменяются магией, и точка. Подпитывать такую систему извне возможно, разумеется.
– В чем недостатки?
Судя по печальному взгляду синих глаз моего собеседника, недостатки таки были – иначе мы бы уже чертили на полу магические знаки и устраивали сеанс практической магии.
– Их жизни будут связаны. Если граф Жермон пострадает или, того хуже, помрет, вероятнее всего, он напоследок успеет выпить всю магию из Марлены.
– А разорвать эту связь возможно?
– Да. И одностороннюю, и двустороннюю возможно. Если полностью изменится энергетическое поле жертвы, и привязка перестанет работать. Тогда сила крови и отцовского соглашения просто перестанет действовать. Тогда в первом случае связь просто распадется, а во втором – в жертву превратится граф Жермон. Но форсировать подобное изменение невозможно, это что-то на уровне чуда, и оно если и произойдет, то исключительно самовольно. И... – Арин кашлянул. – Скоро граф Жермон обнаружит, что его жертва вновь полна сил, и вновь возьмется за своё. Обратный ритуал опасен, всё, что произойдет с Жермоном, может негативно отразиться и на Марлене, но без него наша принцесса, скорее всего, попросту погибнет в ближайшие дни.
В ушах зашумело. Я почувствовал, как заворочался во мне в поисках свободы дракон, но, получив жесткую отповедь, практически сразу затих. Вместо этого по телу разлилась горячая, похожая на кипящую лаву сила. Откуда только взялась – непонятно, словно дракон внезапно открыл свои внутренние резервы, поделился ими.
Арин тоже это почувствовал, поднял на меня слегка недовольный взгляд. Я смог лишь развести руками, показывая, что понятия не имею, как оно так сработало. Дракон же не унимался, сила смешивалась с кровью.
– Ты говорил Марлене? – пытаясь держать себя в руках и не выпустить всю эту бурю эмоций на свободу, спросил я.
– Да. Она сказала, что подумает. Ритуал тоже не слишком безопасен.
Мне хотелось взреветь, что тут нечего думать, но я осознавал, что это драконье желание. Мы не имеем права распоряжаться чужой жизнью.
В моей практике бывали случаи, когда мне приходилось уговаривать людей на опасные ситуации. У меня был знакомый врач, который порой обращался ко мне за услугой, просил перекинуться несколькими словами с пациентом. Я знал, что это значит.
На весах – жизнь человека. Можно попробовать уговорить его пойти на операцию, и тогда у него есть шанс выжить. Но не слишком большой. А можно отказаться и прожить остаток жизни. Но какой он будет? Наполненный болью, а может, просто слишком короткий? Никогда нельзя сказать точно. Но многие считали, что это лучше, чем смерть на операционном столе.
Я терпеть не мог эти разговоры. Каждый раз мне казалось, что я давлю на человека, пытаюсь принять за него решение. А что, если операция в самом деле пройдет неудачно? Ответ на этот вопрос я получил со временем, когда один из пациентов всё-таки не выжил на операционном столе. Мне хорошо запомнился пронзительный взгляд одного из родственников умершего мужчины. Племянник, кажется? Это глухое «вы же обещали», хотя никто, конечно, ничего в медицине не обещает.
– Поговоришь с ней? – спросил Арин, и я увидел в его глазах то же самое, что видел в глазах своего друга. Обычную врачебную усталость, когда ты знаешь, что нужно сделать, но не понимаешь, как правильно объяснить человеку, что в двух вариациях его ждет не слишком веселый финал.
– Поговорю, – вздохнул я, и дракон во мне отозвался согласным жаром силы.
Марлена нашлась в зале. Она сидела в кресле, пододвинутом к яйцу. То, кажется, совсем не менялось, только ярче в огне поблескивала чешуя. Изредка Марлена подавалась вперед, будто собиралась коснуться синего бока, но каждый раз она одергивала руку, меняла собственное решение. Грустная улыбка, игравшая у неё на губах, свидетельствовала о том, что в общем-то девушка свою судьбу принимала, но на решительное «да» пока не накопила сил.
Я остановился у неё за спиной и несколько секунд молча смотрел на огонь. А потом заговорил, сам не зная, почему выбираю такие слова:
– Знаешь, в моем мире магии не было. Ну, или мы про неё не знали. А я – медик. Психотерапевт, прочищаю чужие мозги в профилактических и не только целях. Изначально думал, что буду работать с тяжелобольными, вытаскивать их из дна, а потом решил, что моё место – рядом с более здоровыми людьми. Которые ещё не окончательно ушли за грань. Им же тоже нужна помощь. Я считался хорошим специалистом. Сейчас жалею, что не успел со всеми закончить терапию.
– А я – совершенно бесполезная принцесса, – эхом отозвалась Марлена. – Которую не любит и не ценит собственный отец. Наследница престола, но кто мне этот престол даст? Правильный ответ: никто. Как-то так, – она тяжело вздохнула. – Грустно очень получается.
– Грустно, – согласился я.
– Арин сказал мне, что ритуал – это риск. Что граф Жермон, если поймет, может вывернуть всё по-своему, и я погибну сразу.
Я едва не зашипел от злости. Мне мужчина преподнес это более завуалированно. Ну точь в точь как мой друг из прошлого, пациенту сказал более острую правду, чем своему помощницу. Втравил в это...
Ладно. Те пациенты были мне никто, а Марлена – девушка, в которой я готов признать свою истинную. Может, оно так и есть. Представить свою дальнейшую жизнь без Марлены, во всяком случае, я мог весьма смутно – и ничего хорошего в таком будущем не видел.
– И что даже если ритуал пройдет успешно, это будет лишь означать, что я связана с графом Жермоном. С мерзким стариком, который, возможно, даже вены себе перережет, чтобы меня ослабить и убить напоследок.
– Он этого не сделает, – отметил я. – И ты прекрасно об этом знаешь. Граф Жермон себя любит и ценит гораздо больше, чем весь окружающий мир. Он скорее позаботится о том, чтобы и ты была в безопасности – потому что тогда ему придется расплатиться собственными силами.
– Что так, что сяк, я с ним связана.
– Так почему бы не попробовать найти вариант, в котором ты будешь в большей безопасности? – вздохнул я.
– Безопасности нет ни в чем.
– Верно, – подхватил я. – К чему это я завел о работе... Один мой друг оперировал людей. Он был хорошим хирургом, но у каждого врача есть своё маленькое кладбище. И он обращался ко мне за помощью, когда надо было уговорить пациентов на операцию, а они упирались.
– Ты уговаривал каждого?
– Нет, – я отрицательно покачал головой. – Не каждого. Иногда они отказывались. Иногда соглашались.
– И всем им удалось помочь?
– Не всем, – возразил я. – Я ведь сказал про кладбище. Одно место на нём я разделил со своим другом, потому что я уговаривал этого пациента, а у моего друга он умер на операционном столе. И в тот момент я хотел навсегда прекратить эти разговоры. Но он сказал мне очень мудрую вещь. Их на тот момент было девятеро. Девять человек, и восемь из них удалось спасти, а один не выдержал. Восемь из них получили шанс на будущую жизнь, потому что рискнули. Но те, кто отказался, шли на верную смерть. Иногда в том был смысл, потому что они не имели сил бороться. Но у тебя-то силы бороться есть, Марлена. Ты ещё молода, может, то самое перерождение, о котором говорит Арин, скоро будет тобой достигнуто. А ты заранее останавливаешься. Разве ты никогда не рисковала всем, когда хотела спастись? Разве не действовала напропалую?
