– Мало тебе? – обхватываю девчонку за талию, разворачиваю лицом к себе, жадно читаю реакцию. – Общения не хватает?
– Мне что, ни с кем нельзя разговаривать?
– Можно, – усмехаюсь. – Но не с такими уебками.
– Опять эти твои мерзкие выражения, – кривится Лика, нервно дергается в моих руках. – Отпусти, Глеб. Ты меня слышишь? Пусти!
– О каких деньгах ты с этим гадом говорила?
Ближе ее притягиваю.
– Не важно, – отмахивается она.
– Важно, – в глаза ее вглядываюсь. – Выкладывай. Чем он так тебе помог? И в каком таком состоянии ты была, что сразу этого гада не отблагодарила?
– Сам догадайся.
– Ясно, – цежу. – Увидела ублюдка и тебя так круто проняло, что ты даже “спасибо” ему забыла сказать.
– Откуда ты это берешь? – губы поджимает, напрасно пытается вырываться из моего захвата. – О чем ты вообще думаешь?
– Он к тебе подкатывал? – зубы сами собой скрежещут. – Говори как есть. Он лез к тебе? Еще и на работу устроил. Охренеть. Это чтобы почаще с тобой видеться?
– Глеб, да что ты несешь? – взвивается девчонка. – Если ты слышал наш разговор, то должен был понять, мы виделись всего один раз.
– Всего раз? – перед глазами багровая пелена. – А ты хотела больше? Скучала по этому уебку?
– Хватит! – выпаливает. – Я ничего не хотела. В мою единственную встречу с Русланом я едва соображала, потому как все мысли были забиты твоими омерзительными фразами.
Блядь. Не могу выносить имя другого мужика на ее губах. А потом еще сильнее накрывает, когда представляю ту их долбанную встречу. Я наговорил ей всякого дерьма. Она оказалась наедине с Черным.
И он такой молодец, блять. Помог. Деньги же дал. Документы. Работу. Такой сука герой нарисовался. Херов помощник.
Я тоже хорош. Вообще, не должен был этого допускать. Сам Лику к своему врагу толкнул. Дебил. Столько всего упустил.
– Пусти, – шипит девчонка. – Я не собираюсь слушать твои гадости.
– И не надо, – ухмыляюсь.
А потом в ее рот впиваюсь так, что она задыхается. Сминаю нежные губы до боли, до онемения. Пусть прочувствует, пусть узнает.
Глава 21
Я вплетаю пальцы в ее волосы, сгребаю спутанные пряди в кулак. Еще сильнее девчонку к себе притягиваю. Ближе. Теснее. Так, чтобы и думать про гребаные побеги забыла. Никуда она не уйдет. Теперь уже точно. Да, я, блядь, об этом позабочусь. Глаз с нее не спущу.
Доигралась, Бэмби. Добегалась. Хватит. Привыкай к новой жизни. Всегда будем рядом.
Она всхлипывает, и я тут же отстраняюсь, ловлю ее взгляд, точно обжигаюсь. Слишком легко контроль теряю, могло унести.
– Больно? – спрашиваю.
– Нет, – роняет тихо.
А мне больно. Пиздец как. Точно все нутро перемалывает. Стоит прикинуть, сколько дней и ночей с ней я упустил по собственной тупости, так мигом и накрывает. Пальцы печет, когда веду ладонями по ее спине.
Хренов халат мешает. Быстро же Лика успела эту дрянь нацепить.
Я будто безумный. Сам не знаю, как разрешаю девчонке перевести дыхание. Каждая секунда за вечность идет.
Раз. Два. И я как в омут в нее срываюсь.
Зацеловываю мою Лику. Прохожусь языком по распухшим губам, вламываюсь глубже, дальше, жадно вылизываю десна и нёбо. Каждую клетку хочу сожрать, поглотить без остатка.
Моя ты. Моя! Разве непонятно?
Она отвечает мне, отзывается на этот дикий напор. Глухо стонет в мой рот. Впивается пальцами в плечи, обвивает и сдавливает.
А я представляю, сколько мужиков на нее слюни пускали, сколько ублюдков похотью давились. Дохера их. Знаю точно. Я же вижу, как на нее пялятся. Глазеют так, что даже меня не сразу замечают рядом. Страх теряют. Она привлекает слишком много внимания. Красивая. Хрупкая. Нежная. Но с коготками. Прямо сейчас чувствую, как царапается, оставляя борозды.
Охуенно. Чистый кайф. Меня так сильно пробирает от нашего контакта, что наконец доходит главное – мы здесь только вдвоем. Никого другого нет, и быть не может. Плевать, что тянет вырвать кадык каждому уебку, который рискнет посмотреть на мою женщину. Мир подождет. Еще успею разобраться с теми подонками, которые возле моей Лики дышат. Сейчас уже не выходит трезво мыслить.
Я целую ее так, чтобы она забыла, как надо дышать. Но в итоге получается, что сам обо всем забываю. Сдергиваю с нее халат, накрываю голое тело ладонями. Пьянею окончательно и бесповоротно. Я как дикарь.
Хочу. Хочу. Хочу… ее отклик. Еще. Больше. Хочу, чтобы она опьянела. Забылась. Потерялась во мне, как я ней.
Я покрываю ее поцелуями. Везде. Отмечаю губами каждую линию, каждую черту. Прихватываю зубами кожу на скуле. Рычу. А потом ниже продвигаюсь. Жадным ртом ее рот задеваю. И дальше – по подбородку, по шее. Прямо до хрупких ключиц, до впадины, где нервно бьется темная жилка.
Я ловлю ее пульс. Чувствую себя дикарем. Руки творят, что хотят. Больше никак их не контролирую. Жадные руки. Загребущие. Так и норовят каждый миллиметр пометить.
– Ай, Глеб! – вскрикивает Лика, когда я обвожу ладонями ее ягодицы, сжимаю так, что она дергается.
– Чего? – хмыкаю.
– Теперь больно.
– Да?
– Да, пусти.
– Никогда.
– Глеб!
– Твоя попа давно просит ремня.
Шлепаю ее. Трусь щекой о шею. Ей становится щекотно. Моя девочка смеется. Гортанно. Сдавленно. А потом стонет. Судорожно. Сладко. Надсадно. Трепещет в моем захвате, когда я притягиваю ее вплотную, вбиваю бедра в бедра, даю прочувствовать, что мой хер тверже камня.
Я прохожусь губами по ее плечам. Опускаюсь ниже. К груди. Накрываю ртом сначала один сосок, потом другой. Дразню языком.
– Глеб, – мое имя вылетает
