отрубленных голов. Даже на таком расстоянии молодой король различил на переднем корабле, осененным знаменем с вороном, голову Хильдебранда и других воинов — франков и саксов Канвульфа. Эльфрик поискал взглядом его голову, но жутких «украшений» было так много, а кровавая пелена бессильной ярости, застилавшая взор молодого короля проступала так ярко, что черты мертвых расплывались перед его взором, сливаясь в один жуткий, изуродованный лик, взывавший к отмщению.
-— Ведьма позвала собратьев на помощь! — крикнул Эльфрик, выхватывая меч, — это не спасет ее! Во имя Господа нашего, отправим язычников в ад!
-— Ваше Величество, — дрожащий голос позади него король даже не узнал, — ваше величество, обернитесь!
Король не успел последовать этому совету, когда за его спиной вновь взревели рога — куда мощнее, чем все, что он слышал до сих пор. В ответ послышались радостные крики — одновременно со стен Турне, с кораблей на реке и от войска Энгрифледы. Эльфрик обернулся — и даже он невольно побледнел при виде огромного войска, стремительно приближавшегося к армии франков. Над вражеской армией реяли разные знамена, но чаще всего виднелись зеленые стяги с черным медведем Тюрингии. Под одним из таких стягов, ощерившись в кровожадной ухмылке берсерка, мчался император Редвальд. Рядом развевался синий стяг с золотыми пчелами под которым, громко взывая к Одину и Ардуинне, несся Амальгар, языческий король франков.
Оплаченный долг
Редвальд не стал тратить время на штурм Трира: взяв город в осаду, он поручил ее герцогу Ланфриду, своему дальнему родичу по отцу. Под Триром осталась одна пехота, в то время как Редвальд собрав всю имеющуюся конницу, двинулся на запад кружным путем через Арденны. Ядром конного войска стали бавары, тюринги и славяне: все народы, проживающие рядом с аварами, и сами многому научились у соседей-кочевников. Но Редвальд усадил на коней и остальных — от фризов до алеманнов, — выбрав всех, кто хоть немного умел держаться в седле.
Одновременно Энгрифледа, также усадив на коней всех, кого могла, вышла из Турне, совершив решительный бросок к Германоруму, где собиралось франко-саксонское войско Хильдебранда и Канвульфа. Там их поджидал датский флот: сразу после взятия Турне Энгрифледа направила вниз по Шельде гонцов к данам. Встретившись чуть восточнее Германорума, Сигифред и Энгрифреда окончательно обговорили план действий, после чего ночью обрушились на войско врага, переправлявшееся через Изер. Застигнутая врасплох, атакованное одновременно с моря и с суши, армия Хильдебранда оказалась наголову разбита. Сам герцог сошелся в бою с Сигифредом, который и отрубил франку голову своей секирой. Это и навело Энгрифледу на мысль последовать кой-каким обычаям своих славянских и кельтских подданных: так появились отрубленные головы на носу драккаров. Одержав победу здесь, Сигфред и Энгрифледа немедленно двинулись обратно к Турне. Посланные на восток конные разведчики вскоре встретились с такими же разведчиками Редвальда, что и помогло им сообща подгадать время для одновременного удара по армии Эльфрика.
Франкское войско, застигнутое врасплох этим внезапным появлением, оказалось в полном раздрае. Готовясь идти на штурм, почти все франки спешились и сейчас, видя приближающуюся конницу тоже кинулись седлать тревожно ржавших коней. Одновременно со стен Турне на франкское войско обрушился целый дождь стрел, что внесло еще большую сумятицу.
— Держать строй! Не отступать! — Эльфрик, мечась от одного герцога к другому, суматошно выкрикивал команды, стараясь сплотить войско вокруг себя. однако Дрогон, как и прочие военачальники франков, в столь критический момент сразу показавшие свое подлинное отношение к «мальчишке- саксу» все равно действовали по-своему. В результате войско так и не сумело перестроиться, когда в него врезались конница Редвальда и Энгрифледы.
-Один! Один и Ругевит! В пекло рабов Распятого!!! — орал Редвальд, приподнявшись в седле и раздавая удары своим «мечом дракона». Боевого духа императору Тюрингии придавали и воинственные крики его жены, что рубилась где-то на противоположной стороне побоища. Призывая на помощь Мать Ворон, Энгрифледа колола, секла, рубила — и ее серые глаза вспыхивали от кровожадной радости при виде каждого убитого франка. Черные вороны с карканьем кружили над ее головой, а черный конь издавал ржание, больше похожее на рев — и не один франк в панике поворачивал своего скакуна, когда черная лошадиная морда с раздувающимися ноздрями, вдруг превращалась в оскаленную клыками демоническую харю. Видение держалось всего миг — но и этого хватало многим, чтобы в суеверном ужасе поворачивать коней и в панике бежать с поля боя. Меж тем, к сражению, наконец, подоспели и датчане — и Сигифред, рыча словно рассерженный медведь, во главе бронированного клина, врубался во вражеское войско, прокладывая себе путь окровавленной секирой.
В довершение всего распахнулись ворота Турне — и оставшийся в городе гарнизон во главе с Мстивоем, тоже ворвался в битву. Очередной удар, наконец, раздробил до сих державшееся вместе войско франков, на отдельные очаги сопротивления, после чего их истребление пошло быстрее. От меча Редвальда пал герцог Дрогон, тогда как Этихо, властитель Эльзаса, погиб, пронзенный копьем, чуть ли не вслепую брошенным каким-то саксом. Иные из герцогов и графов, собрав своих людей, пытались вырваться из окружения думая уже не о победе, а только о спасении. Другие же продолжали ожесточенно рубиться, одержимые мыслью перед смертью отправить в ад как можно больше язычников. Таков был и Эльфрик — молодой король, собрав самых преданных воинов, метался в поисках Энгрифледы.
-Иди ко мне, кровавая сука Сатаны!!! — визжал он, — покажись, трусливая тварь, и я сам вырву тебе кишки! Выходи — и мы
