курю.
– Знаю я, как вы не курите. Надежда мне все рассказала и про тебя, и про Водолееву. Еще раз что-то вытворите, выселю. Так своей подружке и передай.
Надька – зараза. Сама опять в комнате курила и на нас еще и спихнула.
– Поняла.
Киваю и сразу выхожу за дверь. Доказывать Степановой, что она не права, бессмысленно. Она если себе что-то в голову втемяшила, то это навсегда.
Естественно, Надьки в комнате и след простыл. Напакостила и свалила, зараза. Ладно, расскажу все Дашке, и будем думать, что с этой козой делать. Сколько уже можно по-тихому гадить?
Если коменда и правда решит, что я аморальная единица – точно выпрет. А мне такого счастья не нужно. Родители узнают, закатят скандал, и наши отношения станут еще хуже, а этого я допустить не могу.
Остаток дня провожу в горизонтальном положении. Прокручиваю в голове все, что произошло в квартире Марка, иногда перескакиваю на разговор с комендой. Голова скоро лопнет от всех этих раздумий.
Ближе к девяти подключается вернувшаяся с тренировки Дашка, и мы начинаем рассуждать, что делать с Надькой. Водолеева предлагает устроить ей бойкот и всячески ущемлять, чтобы она сама захотела от нас съехать. Только вот что-то мне подсказывает, что после такого съедем мы, и точно на улицу.
Утром комедия продолжается. Голубцова делает вид, что прилежнее нее в этой комнате никого нет, а Водолеева «случайно» роняет ее фен, и у того отлетает кнопка включения. Поэтому просыпаюсь я под громкий Надькин вой.
Сначала открываю один глаз, прислушиваясь к разгорающемуся скандалу, потом второй, нашаривая под подушкой телефон, на который уже упало сообщение от Марка.
Он пожелал мне доброго утра.
Несколько раз перечитываю это послание и сама не замечаю, что начинаю глупо улыбаться. Так, стоп, Ева.
Стоп. Стоп. Стоп.
Накрываюсь с головой одеялом, крепко сжимая в руках смартфон. Нужно ответить. Или лучше не стоит?
Несколько раз набираю текст, но не решаясь отправить, стираю все до последней буквы.
Обойдется. Не было у меня времени ему отвечать. Не-бы-ло!
Вылезаю из-под одеяла и, не реагируя на ругань девчонок, иду умываться. Завтракать сегодня желания нет, перехвачу что-нибудь в универе.
Под играющую в наушниках музыку надеваю капроновые колготки оттенка мокко и, застегнув бюстгальтер, напяливаю бежевое вязаное платье, подпоясывая его широким ремнем.
Волосы оставляю распущенными и даже подвожу нижнее веко коричневыми тенями, делая взгляд более открытым. Озабоченная сборами, не слышу, как в комнату вваливается брат. О его присутствии узнаю, лишь когда он вытаскивает из моего уха наушник с вопросом:
– Ты чего сегодня в платье?
– Захотелось. Нельзя?
– Да мне по барабану. Мама сказала, денег перевела, гони три тыщи.
Савка доедает оставленный на тарелке бутер, усевшись за стол.
– Это мне моральная компенсация за твои весело проведенные выходные. Так что обойдешься.
– Э-э-э-э…
– Что? Или, может, мне ей рассказать, как ты мило погулял?
– Кобра.
– Пошли уже, джунгарик.
– Сама ты хомяк. Я тоже могу ей много рассказать.
– Валяй. Я, кажется, уже говорила, что ты можешь не держать все в тайне, – поправляю капюшон и вытягиваю руку, чтобы поймать маршрутку.
Савка маячит за моей спиной с недовольной миной. И пусть. Манипуляция не прокатила, а он, видимо, надеялся.
– Че мы в универ вечно вместе ездим, если нам к одной паре?
– Ты сам за мной всегда заходишь. Я тебя к себе не привязывала.
У него это с первых дней вошло в привычку. По пятам бы за мной иногда шатался, наверное. Хотя это уже почти рефлекс. С детства. Мама постоянно заставляла меня его за собой везде водить. Младший брат же. А я старшая сестра, должна о нем заботиться. Жуткое времечко.
– С завтрашнего дня не буду, – бурчит Савва и плюхается на свободное место.
– Хорошо.
– Ты сегодня слишком пофигистичная. И накрашена по-другому.
– Я сегодня просто выспалась, – передаю за проезд и снова надеваю наушники.
В универе почти сразу наталкиваюсь глазами на Марка. Он стоит у машины, рядом Домин и Шумаков. Сестрички второго, слава богу, нет. Валиев тоже меня видит, и от его взгляда внутри все переворачивается. Он без стеснений пялится, и это слегка нервирует.
Ускорив шаг, прохожу мимо них, слабо кивнув, и вздрагиваю от громкого писка.
– Ева!
Радостный голос Ники вынуждает забыть обо всех неурядицах и о том, что Валиев все еще на меня смотрит.
– Вероника, – целую свою пропажу в щеку, обнимая в ответ. – Наконец ты выздоровела.
– Ага. Слушай, у меня новость. Я замуж выхожу!
– Замуж?
– Да, Коленька сделал мне предложение. Вчера. Собрал родителей в ресторане, бахнулся на колено, и вот, – Ника вытягивает руку, на безымянном пальце которой красуется кольцо с красивым камнем внушительных размеров.
– Я тебя поздравляю.
– А чего на тебя Маркуша так пялится? – шепчет Вероника и делает шаг назад.
– Не придумывай, – бормочу себе под нос, стараясь как можно более незаметно обернуться.
Ну да, Ника права, Марк и правда до сих пор на меня смотрит.
– Я тебе все расскажу, но чуть позже. Пошли отсюда скорее.
Глава 26
Марк
Вытрясти из Евы, что сказал Одинцов, не вышло, да я особо и не пытался, просто взял на заметку, что нужно навестить нашего общего «друга». Поэтому с утра быстро сгонял до Одинцова, вытащил этого придурка с лекции и доступно объяснил, что его ждет за несоблюдение договора. Когда такие, как Максимка, видят маячащие на горизонте шестизначные числа, обычно в детали уже не вникают. А они там есть. Конечно, бумажки, которые он подписал, с двойным дном.
Там даже формулировки такие, что будут до конца в правовом поле действовать. А за нарушение нашего с ним договора пацанчик не только вернет бабки, но и заплатит штраф в размере вверенной ему суммы.
Нужно было смотреть, что подписываешь, дятел.
С первого раза он не понял, но после нашей утренней встречи извилины у него хаотично зашевелились. Взгляд потупился, да и наглость как-то резко пропала. Урок номер один: читай, прежде чем ставить свою закорючку, и будет тебе счастье.
Сразу после поехал на пары. Не сказать, что самочувствие сильно улучшилось, но отсутствия температуры достаточно, чтобы не пролеживать дома кровать.
В универе, как и обещала, Лейкина делает вид, что мы едва знакомы. А мне теперь приходится поддерживать это безумие, хотя особого желания подыгрывать нет. Но уговор есть уговор.
На парковке едва заметный кивок, а дальше полный игнор с ее стороны. Взгляд сам за ней следует. Видимо, зрение сегодня работает отдельно от мозга. Раздражение подкатывает
