Поэтому я размышляла, что возможно, Морелли не первоклассный кандидат в мужья. Даже не учитывая факт, что он не хотел жениться. Ладно, а сейчас главное. Влюблена ли я в Морелли? Черт возьми, да. Я влюблена в него с тех пор, как мне исполнилось шесть.
Я шлепнула себя ладонью по лбу:
— О нет.
Морелли бросил на меня косой взгляд.
— Просто думаю, — пояснила я.
— Должно быть, еще те мысли. Ты почти вышибла себе мозги.
Дело в том, что пока я была влюблена в Морелли все эти годы, то всегда знала, что лучше всего с ним не связываться. Любить Морелли — все равно, что любить чизкейк. Часы страданий на тренажере, тяжкая работа по изгнанию уродливого жира в обмен на минутное блаженство.
Ладно, может, все было не так уж и плохо. Морелли повзрослел. Насколько он повзрослел, я точно не могла определить. По правде сказать, я много о нем не знала. Все, что я знала, так это то, что у меня были трудные времена по части доверия к нему. Опыт прошлого научил меня, что слепо доверять Морелли — не самое разумное дело.
На самом деле сейчас, когда я задумалась об этом, возможно влюблена — не самое подходящее слово. Наверно, лучше подходит очарована. Я определенно очарована.
Большую часть пути домой мы ехали в молчании. Морелли включил станцию, передающую старомодные шлягеры, а я сидела на руках, чтобы удержаться от соблазна вырубить это радио.
— Выглядишь озабоченной, — заметил Морелли.
— Да вот думаю о записке, которую Кунцу передал бармен. Он сказал, что Кунц прочитал ее и был таков.
— Ну и?
— Другие записки были зашифрованы. Распознать их Кунц не мог. Поэтому-то и привлекли Салли. Салли единственный, кто мог прочесть эти записки.
Морелли проехал по улице и припарковался у своего дома.
— Я так полагаю, что ты не рассматриваешь вариант: передать все это дело полиции?
И урезать себе премию за задержание и дать возможность Джойс притащить Максин? Ни в коем случае.
— Не-а. Не рассматриваю.
На нижних этажах у соседей Джо окна не горели. Кто рано встает, тому Бог дает, это значило, что у тебя работа, которая позволяет платить по закладной каждый месяц. За квартал отсюда гудели машины, но на улице Джо транспорта не было.
— Со мной в некотором роде произошел странный случай сегодня вечером, — начала я. — У меня была стычка с одной женщиной в баре.
Морелли открыл входную дверь и щелкнул выключателем.
— Ну и?
Я поделилась с Морелли подробностями разговора.
— Так что ты думаешь? — спросила я.
— Не знаю, что и подумать. Явно это была не Терри.
— Нет. Не Терри. Хотя было в ней что-то знакомое. Как будто я видела ее где-то прежде. Знаешь, похоже на безымянное лицо в супермаркете.
— Думаешь, это она бросила бомбу в твою квартиру?
— Я бы не вычеркнула ее из списка. Ты узнал какую-нибудь женщину, из тех, что входили или выходили?
— Нет. Прости.
Взгляды наши встретились, и мы оба знали, что в них светилось сомнение.
Он бросил ключи на буфет, снял куртку и бросил ее поперек одинокого деревянного стула. Потом прошел на кухню, где проверил автоответчик, отстегнул кобуру, пейджер и оставил на стойке.
— Тебе нужно передать информацию об этой женщине в группу поджогов.
— Мне что, на ночь глядя сейчас звонить?
Морелли сократил между нами расстояние и обнял меня:
— Можно позвонить и в понедельник.
— Хмм, — произнесла я менее чем поощрительным тоном.
— Что «хмм»?
— Не уверена, что это хорошая идея.
Он легко чмокнул меня в губы.
— Это никогда не было хорошей идеей.
— Точно. Послушай, это именно то, что я имею в виду.
— О, черт, — произнес Морелли. — Ты ведь не собираешься все усложнять?
Мой голос повысился на октаву.
— Чертовски верно, я собираюсь все усложнять. Как ты думаешь, что это вообще такое?
— Это… удовлетворение обоюдных нужд.
— Хорошее траханье.
— Ну, да.
Я оттолкнула его:
— Неужели тебе больше ничего не нужно, кроме хорошего траханья?
— Ну не прямо же сейчас! Да что с тобой? Ты собираешься сказать мне, что тебе это не нужно?
— Я контролирую свои нужды.
— Ага, точно.
— Контролирую!
— То-то у тебя соски торчат.
Я посмотрела вниз на платье. И под ситцем можно было узреть форму моих сосков.
— Они весь день были такие. С ними что-то не так.
В уголках рта Морелли заиграла улыбочка.
— Ты очень меня хочешь.
Я чертовски хотела его. И от этого еще больше взбесилась. Где мои принципы? И я не уверена, что он не соврал насчет женщины, с которой столкнулась в баре. К тому же чувствовала, что продолжаются какого-то сорта отношения между ним и Терри Гилман. И тут еще соски торчком! Тьфу.
— Прекрасно обойдусь без тебя, — заявила я. — Не звони мне. Я сама позвоню тебе как-нибудь.
— Ты и ночи не протянешь.
Самовлюбленное ничтожество.
— Ставлю пятьдесят баксов, что протяну.
— Ты хочешь поспорить?
Голос его звучал скептически.
— Первый, кто сломается, платит сполна.
Морелли сузил глаза и опустил брови:
— Прекрасно. Это буду не я, солнышко.
— Ха!
— Ха!
Я вихрем развернулась и потопала вверх по лестнице. Почистила зубы, натянула ночную рубашку и вползла в кровать. Пролежала с полчаса в темноте, чувствуя себя одинокой и сердитой, желая, чтобы Рекс был не на кухне, дивясь, что это на меня нашло: устроить такое глупое пари. Страх, решила я. Вот, что на меня нашло. Страх, что меня снова бросят. Страх, что меня предадут. Страх перед дефектными презервативами. В конце концов, я выбралась из кровати и потопала обратно по лестнице.
Морелли сидел в гостиной, устроившись в своем любимом кресле, и смотрел телевизор. Он одарил меня долгим внимательным взглядом.
— Я пришла за Рексом, — пояснила я, со свистом промчавшись мимо него.
Морелли все еще наблюдал, когда я вернулась, неся клетку с хомяком. Взгляд у него был изучающий и нервирующий меня.
— Что? — спросила я.
— Красивая ночнушка.
* * *
Воскресным утром я открыла глаза и подумала о Максин Новики. Я уже неделю занималась ее делом. А казалось, что прошло целых три. Я надела шорты и футболку и, не потрудившись причесать волосы, понесла Рекса в кухню.
