Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
на часы во дворе. Было почти десять часов утра. – А теперь, если вы будете так любезны, проводите меня в конюшню, мне нужно занять у вас лошадь.
Десять километров до Кетиньи она проскакала, по-мужски перекинув ногу через седло. Марианна припоминала, что Мария-Антуанетта тоже любила ездить верхом в такой позе. И российская императрица Екатерина Великая, как ей рассказывали. Марианна надела мужские бриджи, позаимствованные на конюшне, и до бедер задрала свое кремовое платье. Элоиза была опытной наездницей, поэтому Марианна, хотя и провела в седле совсем немного времени, держалась на лошади легко и уверенно.
Она прибыла в монастырь немногим после полудня.
Сестра Агата с бледными глазами складывала алтарные одеяния в комнате для шитья. Она вскочила со стула и заключила Марианну в объятия.
– Только посмотри на себя! – воскликнула она. – Выше меня вымахала!
– Всего несколько месяцев прошло, – сказала Марианна. Но Агата не ошиблась. Она действительно выросла. – Я была в Париже.
– В Париже!
– И в Дижоне.
Сестра Агата радостно захлопала в ладоши.
– Ты должна все нам рассказать, – щебетала она. – Про все свои приключения. Как я молилась за тебя, Марианна. Каждый вечер и каждое утро молилась Пречистой Богородице, и Святой Белине де Труа, моей покровительнице, и Святой Медрине де-ля-Плюи.
– Агата, твоя доброта не знает границ. – Марианна взяла Агату за руку и вывела на улицу, к свету. – Я приехала на лошади, которую нужно накормить и напоить, если тебе не составит труда.
Бледные глаза Агаты моргнули. Она плохо видела на свету. Монахиня обвила лошадиную шею руками и принюхалась, ловя ее запах.
– Прекрасная лошадь, – прошептала Агата. Она поцеловала животное в лоб. – Я с удовольствием поухаживаю за ней.
– Я знала, что ты обрадуешься, – сказала Марианна. – Я приехала повидать мать-настоятельницу.
– Я отведу тебя к ней.
Мать Мария сидела в своем саду на скамейке. Они поприветствовали друг друга, и Агата их оставила. Марианна села рядом с матерью-настоятельницей, и они вдвоем любовались молодыми побегами на грядках.
– Новая жизнь, – сказала мать-настоятельница. Она говорила о растениях.
– Новая жизнь для всех нас. – Марианна вытащила из поясной сумки клеенчатый пакет. – У меня для вас подарок, матушка.
– Подарок? – На мгновение глаза пожилой женщины засияли и так же быстро потухли. – У нас не принято хранить личные вещи, дитя мое. Тебе это известно.
– Но я делаю этот подарок всему сестричеству, – сказала Марианна. – С тем условием, чтобы вы использовали их, когда они вам понадобятся.
Мать Мария, заинтригованная, развернула упаковку.
– Очки!
– Они сделаны парижским изготовителем линз, – сказала Марианна, – специально для пожилых людей, которым становится сложно читать при свечах. Примерьте. – Она взяла очки и завела дужки матери Марии за уши. – У вас с собой псалтырь?
Аббатиса дрожала. Она вытащила маленький томик из кармана своей рясы.
– Прочтите.
Мать Мария открыла книгу.
– Si ambulavero in valle mortis, non timebo malum, – вслух зачитала она.
– Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла [33], – вторила ей Марианна.
Мать-настоятельница сняла очки и бережно завернула их в бумагу.
– Спасибо тебе, дитя мое.
– Вы оставите их?
– Я буду беречь их, чтобы любая из наших сестер, которой они понадобятся, могла ими воспользоваться.
Из часовни было слышно, как хор репетирует песнопения к вечерне.
– Сестра Натали по-прежнему хорошо поет, – заметила Марианна.
– Бог наградил ее любовью к пению, – согласилась монахиня.
– Я нашла этого мужчину, – сказала Марианна. Она отвела взгляд. Сад аббатисы радовал глаз особенной, строгой красотой. Над виноградом кружили пчелы.
– Мужчину из твоих снов?
– Его самого.
– И что ты планируешь делать?
Возможно, дело было в интимной обстановке сада. Возможно, в тропинке, петлявшей между зелеными грядками, как древняя тропа. Возможно, в голосах хористок.
– Я не знаю, – призналась она, неожиданно для себя.
– Mihi vindicta, ego retribuam, dicit Dominus, – процитировала настоятельница.
– Мне отмщение, Я воздам [34], – прошептала Марианна.
– Говорит Господь, – добавила настоятельница, заканчивая фразу. – Отмщение не принадлежит нам, дитя мое. Оно принадлежит только Ему.
Хор пел «Te Deum», и Марианна различала отдельные голоса. Голос сестры Агаты, подобный колокольному звону. Чистый. Звучный. Басовитый голос сестры Марии Франс.
– Ты поешь как мужчина, – часто говорили ей.
Голос сестры Марии Элизабет переливался, словно ее коснулся ангел. Сестра Эдит во время крещендо надрывалась так, что ее голос звучал как призыв к оружию.
– Я слышу каждый голос, – сказала Марианна.
– Без тебя они изменились.
Может ли это быть правдой? Может ли целый хор пострадать от потери одного голоса?
– Я бы хотела кое-что вам рассказать, матушка. Но это очень длинная история.
– У нас есть время до вечерни.
– И мне скоро пора возвращаться, – сказала Марианна. Она выдохнула и перевела взгляд на серые холмы на востоке.
Здесь она чувствовала себя как дома. Как просто было бы сейчас остаться здесь. И никогда не встречаться лицом к лицу с Эгльфином. Никогда не волноваться о фамильных сокровищах. Никогда не притворяться кем-то, кем она не являлась.
– Кто меня вынул? – спросила она. – Кто вынул меня из живота моей матери?
– Мать-настоятельница, – ответила мать Мария. – Которая была нашей аббатисой до матери Руфи, которая была до меня. Ее звали мать Мария-Клод – почти моя тезка.
Марианна кивнула.
– Моя мать, находясь в заточении, сумела оставить послание аббатисе. Через служанку она молила мать Марию-Клод спасти ее ребенка.
– Насколько я знаю, так и было.
– Так и было.
И Марианна рассказала матери Марии из Монастыря дождей историю Элоизы Фушар. Она рассказала ей об Анноне, Жаке-Этьенне Монгольфье и воздушном шаре, парящем над крышами Парижа. Рассказала о встрече Элоизы с Жаном Себастьеном Монбельяром, об их роскошной парижской свадьбе, о замке в окрестностях Дижона. Марианна рассказала ей о визите санкюлотов и о том, как все здоровые мужчины в имении отправились служить Республике; о том, как Жан Себастьен, Элоиза и Сильвия уехали из поместья в двух открытых ландо, навьюченных сундуками, полными сокровищ, и о монетах, зарытых в винограднике на случай чрезвычайной ситуации; о том, как скрывалось их небольшое семейство, пока они не были разоблачены Родериком Эгльфином. Поколебавшись, она подробно рассказала и об отношении к Элоизе со стороны Эгльфина: о таких вещах не принято говорить с монахинями; но без этого мать Мария не поняла бы ее мотивов.
– Эгльфин насиловал Элоизу, – призналась Марианна. – Ежедневно. Снова и снова. Он брал ее силой, он избивал ее. У нее были переломы по всему телу. Ее морили голодом. Ей отрезали язык, чтобы заглушить ее крики, чтобы она никому не смогла поведать свою историю. А когда стало заметно, что она в положении – когда по закону ее должны были помиловать, – тогда Эгльфин лично организовал, чтобы ее доставили на площадь Моримон, и стоял рядом с эшафотом, когда падало лезвие гильотины. Вот
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
