был частью его. Он тренировал Курта каждый день, и каждый день они заходили в дом грязные и не в духе.
Йохан тоже пытался тренироваться, но быстро оставил эту затею.
— Как всё это поможет Курту обрести покой? — с сомнением спросила Мари.
Бабушка сухо рассмеялась.
— Твой дедушка находит эту практику… хм, расслабляющей. Он тренировался с одним мастером, когда мы жили на востоке. Собственно, так он разрушил заклинание. Он говорит, что в этих движениях есть что-то, что помогает ему сосредоточиться и посмотреть на жизнь в перспективе. Ничего волшебного, конечно. Чистая сила воли и духа.
Ильзе тоже глянула в окно и тепло улыбнулась.
— Может показаться, что это не так, но он делает всё, что в его силах, чтобы помочь Курту.
Несмотря на заверения бабушки, Мари не была уверена, что тренировки успокаивают Курта так, как на то рассчитывал дед. Пот струился по его лицу и шее, заставляя его тонкую рубашки липнуть к его груди и спине.
Только когда бабушка снова тихо рассмеялась, Мари поняла, что таращится на Курта во все глаза, уже не сочувствуя ему, а наслаждаясь видом, открывшимся перед ней. Было так трудно поверить, что это тот самый мальчик, которого она встретила в лесу. Он всё еще был жилистым, но за прошедшие годы всё-таки успел стать крепче и прямее. В нем чувствовалась сила. А странное изящество его движение заставляло Мари трепетать рядом с ним, как смехотворно застенчивая девчонка.
— Приятный мальчик, — мягко заключила бабушка. — Вы с ним еще увидите, на что способны два влюбленных человека.
Мари отвернулась от окна. В ее голове снова возник вопрос, которого она старательно избегала последние две недели. Но всё-таки она должна была знать.
— Почему вы не вернулись, когда поняли, что проклятие можно разрушить?
Ильзе замерла на несколько секунд, а потом вздохнула и продолжила заниматься ужином.
— Правильный выбор не всегда самый простой, — наконец сказала она.
Выбор. Это слово для Мари стало отдавать горечью в последнее время. Если чары не будут разрушены, она вернется в волчий город, потому что не может позволить всем, кто живет в нем и рядом с ним умереть. Или может? В конце концов, она ничего им всем не должна. Вот и ее бабушка не была должна. И она сделала другой выбор, поставив личное счастье выше блага других.
Какое из этих решений верное? У Мари не было ответа.
— Мы с твоим дедушкой прожили замечательную жизнь, — тихо сказала Ильза, — но никогда не возвращаться, чтобы сказать им, что мы нашли путь… это наше бремя. И это одна из причин, по которой твой дедушка так тяжело сейчас всё это воспринимает. Если бы мы пошли назад и рискнули нашим счастьем, чтобы показать им выход, ты, вероятно, не оказалась бы во всём этом бардаке. Но, — она кивнула в сторону Курта, — кажется, добрый Создатель позаботился, чтобы ты не была одинока.
Следующие полчаса Мари посвятила готовке и обдумыванию слов бабушки. Итак, Ильзе считала, что их с Лензом выбор был ошибочным. Но от осознания этого факта Мари не стало легче. Может, она сама и собирается поступить правильно, но едва ли этот выбор сделает ее счастливой.
Мужчины завалились в дом, как стадо диких животных.
— Ильзе! — крикнул дед. — Принеси воды и тряпки!
— Бог ты мой, что случилось?
Кровь капала из раны под глазом Курта, а шишка на лбу Ленза уже начала краснеть и набухать.
— Практика немного вышла из-под контроля, — пробормотал дед.
Курт не сказал ни слова, но он выглядел взбешенным до предела.
— Дедушка, я позабочусь о Курте, — сказала Мари. — На самом деле, я хочу кое-что ему показать, так что сегодня отвлекитесь от тренировок.
— Мари, — нахмурился Ленз, — если он сможет…
— У меня тоже есть способы обрести покой, — почти рассмеялась Мари. — Я покажу ему нашу гору.
Курт выглядел сердечно благодарным, когда Мари вывела его из дома и повела к колодцу, чтобы промыть рану.
— Далеко не уходите! — прокричал им вслед дедушка.
— Не волнуйся, Йохан всё равно поблизости!
Йохан, по своему обыкновению, проводил большую часть дня в волчьем обличии. Как только он убедился, что Ленз не собирается забивать Курта до смерти, он предпочел исчезнуть, возвращаясь только к ужину. Было очевидно, что он так и не простил Ленза и Ильзе за их побег.
— Похоже, всё не так уж плохо, — сказала Мари, набирая воды.
Курт уселся на землю и откинулся на каменную стену маленького колодца.
— По крайней мере, у дедушки на лбу след от удара, а не от укуса, — посмеивалась Мари.
— Я не боялся его, я был зол, — пробормотал Курт. — Он говорит, что мне нужно обрести покой, а потом снова и снова колотит меня этой проклятой палкой.
— Ну, тогда попробуем кое-что новое.
Мари осторожно прикоснулась тканью к ране Курта. Когда кровь остановилась, Мари даже стало немного грустно. Она обнаружила, что наслаждается этим моментом и хочет, чтобы он продлился еще немного. Было что-то теплое и комфортное в том, чтобы заботиться о Курте. Будто именно для этой цели она вообще была рождена.
Ей нравилось прикасаться к его лицу и поворачивать его туда-сюда, чтобы промокнуть щеки и лоб. Когда Мари закончила, то поняла, что Курт пристально смотрит на нее, а не отводит в смущении глаза, как это делает она сама.
Его глаза выглядели голодными и вглядывались в ее лицо так, будто никогда не видели его прежде. Ее пальцы задержались на подбородке Курта дольше, чем требовали приличия, и Мари почувствовала, что у нее сбилось дыхание.
— Если вы собираетесь спуститься с горы до темноты, идите сейчас! — крикнул Ленз из дверного проема. — Я хочу, чтобы ты вернулась домой к ужину, Мари. И помни, я всё вижу!
Мари глубоко вздохнула и закрыла глаза, пытаясь совладать с собой и ответить ему спокойнее.
— Хорошо, дедушка.
Как только они услышали, что дверь захлопнулась, Мари швырнула тряпку в каменную стену колодца, позволив себе небольшую вспышку раздражения.
Курт встал на ноги, и Мари взяла его за руку, увлекая за собой на дорогу, а потом вверх по тропинке и в гору. Она отбросила лишние мысли и решила, что сегодня ее настроение будет хорошим.
Пяти последних лет будто бы не бывало — Мари хотелось перейти на бег. Она могла выйти к своей любимой горе даже с завязанными глазами. Хруст камней под ногами был для нее самым желанным в мире звуком.
Забавно, но когда-то тропа, ведущая наверх казалась Мари гораздо круче.
Ни Курт, ни Мари не проронили ни слова, пока
