тот факт, что я не знаю, румпель это или нет, вероятно, является хорошей причиной оставаться там, где я сижу.
— Алекс? — спрашивает Бекки.
— Продолжай, — он улыбается мне, и они выполняют немного хитрый маневр, который заставляет лодку тревожно покачиваться. — Следующая остановка, — он прикрывает глаза и всматривается вперед, — Пиратский замок.
— Пиратский замок? То есть, настоящий замок? — спрашиваю я.
— Не-а, — он смеется. — На самом деле это благотворительная организация, которая занимается на лодках с детьми из неблагополучных семей.
— Откуда ты так много знаешь об этом? — мы проплываем мимо, и группа детей в спасательных жилетах забирается на лодку.
— Компания, в которой я раньше работал, занималась сбором средств для них.
— Значит, компания была связана не только с корпоративной жадностью? — я поддразниваю его.
— Нет, они сделали кое-что хорошее, — он откидывает волосы с лица. — Ну, там тоже было изрядное количество корпоративного дерьма.
Я думаю о своем злополучном свидании с, как его там, инвестиционным банкиром. Это тоже было на яхте. Кажется, я плыву по течению весь свой первый год в Лондоне.
И вот мы снова в Лондонском зоопарке, вольеры огромной геометрической формы возвышаются высоко над деревьями.
— Как думаешь, мы снова увидим нашего жирафа? — Алекс смотрит вверх.
Группа людей, загорающих на крыше плавучего дома, поднимает бокалы за нас, когда мы проходим мимо них, и Бекки достает упаковку пива из сумки, которую она спрятала под столом.
— Ваше здоровье, — говорим мы, чокаясь горлышками наших бутылок.
Мы лениво плывем дальше, к Камден-Лок, где образовалась пробка из лодок, и возвращаемся обратно, направляясь домой. В животе у меня урчит так громко, что Алекс смеется.
— Может, после этого сходим за едой? — спрашивает он. Он не знает, что Роб все утро усердно работал, готовя праздник для нас, когда мы вернемся. Я смотрю на Роба, вопросительно поднимая брови. Он едва заметно кивает.
— Почему бы вам двоим не пойти перекусить, пока мы забросим лодку обратно, а потом мы с Робом отправимся обратно?
Если бы я не знала Бекки лучше, я бы поклялась, что она пыталась поставить нас в ситуацию, когда мы были вынуждены быть вместе, наедине. Но а) Бекки не из тех, кто занимается сватовством (она слишком практична для этого) и б) сегодняшний день не об этом. Предполагается, что мы отвлекаем Алекса от его несвадебных мыслей. И она понятия не имеет, что я к нему чувствую. Думаю, у меня неплохо получилось это скрывать. Во всяком случае, я надеюсь, что у меня получается.
Мы выходим возле Примроуз-Хилл и бредем обратно через парк, останавливаясь, чтобы купить сэндвичи, которые едим, сидя на траве, скрестив ноги, лицом друг к другу. Солнце все еще сияет на небе. Я думаю, что это был бы идеальный день для свадьбы. Алекс молчит. Интересно, думает ли он о том же. Я откидываюсь на траву, смотрю в небо, впитывая тепло.
Он ложится рядом со мной, так близко, что я чувствую, как покалывает мою кожу от его близости. У моего сердца нет памятки «ничего не происходит», и в данный момент оно очень громко стучит у меня в ушах.
— Странно, не правда ли? — говорит он, все еще глядя в небо. Он прикрывает глаза от солнца.
— Что?
Он протягивает руку так, что его рука легко касается моей. Я чувствую, как в моем животе оживает целая радуга бабочек.
— Что могло бы быть. В промахе от ошибки.
Думаю, он говорит о свадьбе. Он определенно говорит о свадьбе. Не так ли?
Я лежу, не двигаясь.
А потом он протягивает руку, и на секунду его мизинец касается моего. Я не могу понять, несчастный случай это или нет. Я не отдергиваю руку. Я просто лежу, смотрю на облака и удивляюсь, как малейший физический контакт может вызвать у меня ощущение, будто кто-то зарядил электрический разряд от головы до ног. Я искрюсь так, будто бы светилась в темноте.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Алекс
8 июня
Что, черт возьми, я делаю?
Мы вместе возвращаемся на Олбани-роуд, как я надеюсь, в дружеском молчании.
Все, что я сделал — это протянул руку и коснулся ее пальца, да ради бога. Голос в моей голове возвращается с довольно разумным контраргументом.
Ты одинок по определенной причине. У тебя с Эммой ничего не получилось по определенной причине.
По двум разным причинам точнее, я спорю сам с собой.
Удивительно трудно вести сбалансированный и разумный спор с собственным внутренним голосом. Правда в том, что мне правда нравится Джесс. Она нравится мне настолько, что я не собираюсь портить дружбу, и настолько, что я не собираюсь втягивать себя в отношения, когда у меня сейчас достаточно забот с работой и учебой, и после того, что случилось с Элис — ну, я пообещал себе, что даже не сунусь туда, пока не закончу курсы мед. персонала.
Это не то же самое, что с Эммой, говорит мой бесполезный внутренний голос.
Подожди, думаю я. Разве минуту назад ты не был на другой стороне?
Это сложно, говорит внутренний голос.
Я громко стону.
— Ты в порядке? — голос Джесс заставляет меня вздрогнуть. Я почти забыл, что она здесь.
— Ага, просто думал о работе.
— Я подумала, может быть, это, ну, знаешь… — она немного колеблется. — Элис. Свадьба?
Я качаю головой:
— Нет, — твердо говорю я. — Определенно не это.
Мы сворачиваем за угол и попадаем на Олбани-роуд. Один из ребят из дома через два дома от нас установил киоск с лимонадом. У них стоит столик на тротуаре и стопка бумажных стаканчиков. На вывеске написано: «Лимонад — 4 фунта за стакан».
— Черт возьми, — говорю я вполголоса Джесс. — Определенно лондонские цены.
Одна из детей поднимает на меня глаза. У нее светло-каштановые волосы и очень пронзительные ярко-голубые глаза:
— Лимоны натуральные, как и сахар.
— Конечно, натуральные, — говорит Джесс, фыркая от смеха. Только в Ноттинг-Хилле. — Мне очень жаль, но у меня с собой нет денег.
— Все в порядке, — говорит младший из двух детей. — Мы сделаем еще немного, чтобы вы могли вернуться позже.
Когда мы оказываемся вне пределов слышимости и поднимаемся по ступенькам к нашему дому, мы оба разражаемся смехом.
— Что ж, ты должна отдать им должное. Они предприимчивые.
— Плата за обучение этих детей, вероятно, обходится в семестр дороже, чем я зарабатываю за год, — Джесс хихикает. — Не удивительно, что они предприимчивые. Их отцу будет принадлежать половина недвижимости в Ноттинг-Хилле. Он частный домовладелец.
Мы все еще смеемся, когда открывается входная дверь. Я думал, что
