боссы – это рейды. Двух старших в одиночку даже имба не положит. Но ты не переживай. Их всех валят весёлой толпой рыл в пятьдесят. Значок падает каждому в группе, кто не лёг. Без всякого лута, просто как достижение. Соберёшь все пять и отдашь караванщику. Раньше ещё бога выбрать надо было, – Макс заржал, – так олды возмутились: «Свобода совести!» – типа. Теперь можно вообще без религии ходить, если ты не клирик и не пал.
Корни моих волос не темнели. Нет, они потихоньку вставали дыбом. Боссов легко было валить раньше, пока кто-то не открыл сезон охоты на доспех Пифона. Теперь на боссов ходят сплочёнными группами – не меньше трёх и не больше пяти – и посторонние там нужны не больше, чем бомжи на халявном фуршете.
Как не вовремя всё это! Слив информации, челлендж, хэштеги… Сотни игроков сейчас меряются письками и толкаются плечами, устраивая затор и давку на моём пути из нубятника. Но меня трухануло не поэтому. Тем более что группа нужного состава у меня есть. «Пока есть», – противно царапнуло внутри.
С чего я взяла, что Тата вот так просто позволит мне выбраться из яслей? Пари было идиотским – все шансы на моей стороне. И вся история с доспехом началась слишком уж вовремя: как раз, чтобы накидать битого стекла мне под ноги.
Кто же ты здесь, подружка? Какие силы тебе подчиняются? Какими возможностями ты обладаешь? Устроить слив – как раз в твоём стервозном бабском стиле. Каждая вторая инстасучка, которую «взломали, чтобы слить интим», делает это сама.
Тут не нужно ни ума, ни ресурса. Просто хорошо знать игру и совать свой хитрый нос во все дыры. Крыска лабораторная. Я вспомнила старую фотку Таты в белом халатике, рядом с каким-то синхрофазотроном. Ещё тонкогубую и плоскую, как Лира.
На всякий случай я залезла в настройки стрима и убрала хэштег #доспехпифона. Возможно, Тата сейчас ищет меня среди тех, кто штурмует боссов. Я не знаю тебя, ты не знаешь меня – поиграем в жмурки.
Легкомысленно чмокнув Макса в нос, я помчалась дальше. Следующая остановка – ателье мэтра Седжвика. Можно сколько угодно ужасаться коварству моей заклятой подруги, но дела сами себя не сделают.
Увидев мою сумку, маэстро перекривился, словно хлебнул уксусу. Помня о поведении огра в трактире, надевать стрёмную шмотку я не стала. Просто выложила ему на раскроечный стол. Боюсь, увидев меня с таким зашкваром, мэтр, при своей тонкой душевной организации, выставил бы меня за дверь или спрятался в примерочной.
– Сеньорита Мари, – сказал он с очень серьёзным лицом, – я бы посоветовал вам это сжечь. И желательно без свидетелей, чтобы вас не приняли за чернокнижницу, призывающую демонов.
– Она досталась мне от бабушки, Антонио. – Я смахнула несуществующую слезинку. – На старости лет она увлеклась рукоделием и одаривала внуков своими творениями. Это моя единственная память о старушке.
Сердце у Седжвика было добрым и мягким, как батистовая подушечка, которую он подкладывал себе под зад. Он едва не прослезился вместе со мной, а затем приблизился к сумке и стал аккуратно тыкать в её сторону пальцем, словно опасаясь к ней прикоснуться.
– Вот тут распороть, здесь изменить шов. Добавить бархата и кожи, поменять ремень… Если потрудиться, то это чудовище хотя бы не будет вас уродовать. Но это обойдётся вам в пятьдесят золотых. – Мэтр развёл руками. – Материалы дорогие.
– То есть вы затачиваете вещи на харизму?!
– Затачиваю? – портной посмотрел на меня с недоумением, а потом замахал руками, – О нет, сеньорита, я же не кузнец, чтобы что-то точить. Но я могу расшивать вещи золотой нитью, самоцветами и драгоценными тканями, которые повышают возможности тех, кто их будет носить.
– Ловкость, силу и интеллект тоже?
– Всё зависит от нитей и камней, – мэтр вдруг погрустнел. – Увы, я далёк от вершин мастерства. И в этой глуши вряд ли уже их достигну. Поэтому красивую вещь из вашей сумки я сделать не смогу. Но хотя бы портить ваш вид она не будет.
Ювелира в Ольховце не было. Наверное, не находили под холмами шахтёры ни золота, ни алмазов. Зато запас драгоценных цацок хранился у самого Седжвика. Портной мог заточить одну шмотку максимум на пять единиц какой-либо характеристики, но только одной. Это прокатывало с «неплохими» вещами. «Грубые», а их тут было большинство, точились на два, «плохие» улучшению не подлежали.
Рубаха или доспех, перчатки, брюки, сапоги, головной убор, да ещё, оказывается, и сумка. Шесть предметов, которые можно точить. Прикинув на пальцах, я получила тридцать баллов характеристик, которые можно добавить, дизайнерски перешив шмот.
Почему так не делают все? Ответ простой: деньги. В яслях появляются на свет с десятью золотыми в кармане. Здесь даже новые шмотки покупают редко. Зачем вкладываться в то, что перерастёшь за неделю? Все ходят как оборванцы – в том, что выпало из лута. Это нубятник, детка. Захолустье игрового мира, трущобы, где не живут, а выживают, и откуда мечтают выбраться.
– На фиг эту дрянь, – я забрала сумку в инвентарь. – Мэтр, мне нужен один из ваших нарядов, давайте обсудим, как его можно улучшить.
Следующие два часа пронеслись для меня словно минута. Мы листали альбомы, спорили, ругались. Один раз маэстро даже обиделся на меня настолько, что пришлось выпить с ним «на мировую», по стаканчику его приторного ликёра.
Не знаю, кто писал для него скрипты, но портной был хорош. Я узнавала в нём черты персонального шопера[33] причём скорее миланского, чем парижского. Отсюда, наверное, и его итальянские словечки. Он, конечно, упорно делал вид, что не слышал ни о Фенди, ни о Версаче, но в фасонах и моделях разбирался ровно до Недель моды четырёхлетней давности. Всё, что придумали после, было для него ересью и безвкусицей.
Я порхала на рынок и обратно, подбирая тряпки для основы. Мэтр творил, расшивая их кружевом и стразами. Для поднятия боевого духа он время от времени опрокидывал стопочку, но глаз его оставался точен, а рука тверда.
– Антонио, вы волшебник! – ахнула я, подойдя к зеркалу.
– Ну что вы, Мари, – растроганный портной промокнул платочком уголки глаз, – это я должен благодарить. Я едва не забыл, что значит искусство. И мне за этот наряд добавили два пункта мастерства. Ещё немного, и я смогу выбраться из этой дыры и открыть бутик в Силентиуме или Новой Бухте!
Оказывается, неписи тоже качаются. Эту мысль я себе отметила – и отложила в памяти, вдруг пригодится. Бабла мэтр сегодня поднял неплохо. У меня остался один золотой, двенадцать серебрушек и
