была наказанием. Боль была уроком. Но не искуплением. Уйти Темной дорогой ему так и не дали.
Когда его наконец вывели первый раз на улицу, во дворе уже лежал снег. Она присела рядом, изящно придерживая подол алого платья и довольно произнесла:
— Ты еще будешь моим самым верным псом!
И погладила его по щеке, размазывая капли крови, выступившие на теле после превращения.
Он стоял босыми ступнями на снегу и не чувствовал холода. Он ничего не чувствовал.
А потом покачнулся и упал.
Она постояла немного, ожидая, что он поднимется, но не дождалась.
— Бран! Это невозможно! В чем смысл, если он после метаморфозы на ногах устоять не в силах? Будь добр сам подумай над решением хотя бы этой проблемы! И оттащи его куда-нибудь в сторону, пока не увидели!
Красное на белом. У нее всегда были красные платья. Много. Они постоянно пачкались. Красным.
Чер почувствовал, как загривка коснулись пальцы. Маленькая женская ладошка.
Аня.
Снег падал ему на лицо, и он растворился в этом снеге, проваливаясь в сон без сновидений.
Аню разбудило чмоканье. Девушка приподняла голову и осмотрелась. Сначала она не поняла, где находится, и очень испугалась. Потом вспомнила вчерашний день и испугалась еще больше. Повертела головой, пытаясь найти источник звука и наткнулась взглядом на большого медвежонка, лакомящегося в соседних кустах ягодами.
Зверь ее не заметил. Или не посчитал угрозой. Девушка легла в прежнее положение и прикрыла глаза. Только бы животное наелось и ушло, не трогая их! Сердце стучало как бешеное, но Анна понадеялась, что у зверя не такой хороший слух, чтоб это слышать. Она немного повернула голову, чтобы посмотреть на беспокойно дрыгающего лапами Чера, и положила ладонь ему на шею. Сразу как-то стало спокойнее. Метаморф тоже затих. Через какое-то время медвежонок накушался и, повалявшись напоследок в траве, отправился восвояси. Аня, успевшая за это время несколько раз попрощаться с жизнью, отошла в соседние кусты.
Стоило девушке подняться, как Чер проснулся, вскочил, огляделся, увидел неподалеку Анину макушку и только тогда успокоился. Вернувшаяся через минуту Анна покопалась в наволочке, извлекла им по куску хлеба и мяса, и уселась на прежнее место.
Поев, они немного посидели рядом, набираясь сил. Аня, помня о своем обещании говорить рассказала Черу о средней сестре Лизе. Импульсивной, взбалмошной, но очень романтичной особе. Елизавета была всего на два года старше Анны, но считала, что это дает ей огромное преимущество, и стремилась сестрой всегда и во всем руководить. Они даже не раз ссорились на этот счет. Теперь, повзрослевшей Анне, их детские выходки казались смешными и бессмысленными.
Вскоре они опять отправились в путь. Чер бежал заметно медленнее, но с ужасом прислушивающаяся то к скрипу деревьев, то к далекому вою, Аня ничего ему не сказала. Она понимала, что он выжимает из своего тела все, что может. Вопрос был в том, насколько его хватит.
Отблески огня среди деревьев появились внезапно. Чер остановился, настороженно вертя носом. Аня соскочила с его спины.
— Там кто-то есть! — заметила она воодушевленно. — Может, сходим посмотрим?
Пес рыкнул и вцепился в подол ее платья.
— Да я не настаиваю! Как скажешь!
Чер смотрел на нее недоверчиво и отпускать зажеванную ткань не спешил.
— Да ладно тебе, — Аня присела рядом с ним на корточки. — Этот лес действительно не лучшее место для новых знакомств. Пойдем, как шли.
— И все же познакомиться придется.
Людей было пятеро. Трое мужчин и две женщины. Все в широких плотных штанах, наподобие крестьянских, темных рубахах и кожаных куртках, похожих на егерские. Четверо босые, молоденькая черноволосая девушка в меховой шапке, залихватски надетой набекрень — в больших мужских сапогах.
— Уйми зверя, красавица, — скорее приказал, чем попросил, невысокий крепко сложенный мужчина со смоляной бородой. — А то сами уймем.
Чер рычать на незваных собеседников не перестал. Аня в ужасе обняла его за шею.
— Не надо, не злись. Прошу тебя!
Рык смолк.
— Какая послушная псина! — усмехнулся чернобородый. — Что ж, гости дорогие, просим к нашему шалашу.
Учитывая, что предложение сопровождалось помахиванием большим хорошо заточенным топором, отказа "хозяева" не предполагали.
— Шагайте-ка вперед, не заблудитесь, — рыжеволосая женщина средних лет показала древком копья в сторону огней. Аня окинула вооруженную до зубов компанию обреченным взглядом и шагнула туда, куда было велено. Пес засеменил рядом, вцепившись зубами в подол Аниного платья.
Мужчины бесшумно скользили следом за "гостями", женщины сначала растворились в лесу, словно их и не было, затем появились впереди с четырехколесным сооружением, похожим на телегу. На дощатом дне повозки лежало нечто массивное, накрытое огромным куском грубой ткани. Коней видно не было, катили повозку женщины сами, толкая ее перед собой. Молоденькая несколько раз оглядывалась назад, за что получила множество неодобрительных взглядов от напарницы.
Через пару сотен шагов процессия вышла к деревне. Аня даже не сразу поверила своим глазам. Посреди леса был выжжен большой круг, на котором стояло около семи кособоких деревянных домов плюс разбросанные там и тут хозяйственные пристройки. Вокруг всего этого крестьянского царства горело несколько костров, у которых однако, никто не сидел. Людей вообще в поселении видно не было. Как и собак или коров, или лошадей. Только куры неторопливо вышагивали в огороженном загончике, да две кошки собирались подраться за почти голую кость.
Увидев интерес Ани к кострам, темноволосая пояснила:
— Это чтобы вернуться. А то лес разыграется, заведет так, что дом родной не найдешь, хоть будешь в двух шагах от него плутать.
Рыжая презрительно фыркнула. Чернобородый тут же посоветовал ей:
— На своих детей будешь фыркать, Ога! А мою не трожь!
Женщина улыбнулась зло и устало.
— Своих, Отцу слава, не будет.
— Вот и не завидуй, пустоцвет! — выпятил грудь мужчина. Ога остановилась.
— Уж лучше пустоцветом. А тебе из всех радостей и осталась седьмой припадочный последыш, и та девка!
— Я не последняя, я первая! — совершенно по-детски обиделась девушка.
— Молчи, Седа! Не слушай эту ведьму!
— Ведьма не я! Увы! А вон его хозяйка! — Рыжая показала на Чера. — И мы оба знаем, что она его ищет! — женщина посмотрела на чернобородого с издевкой.
— Кого-то надо послать в Пансионат, Слуг. Решай, кто это будет, глава!
Последнее слово было произнесено с особенно презрительной интонацией. Слуг посмотрел на внимательно прислушивающихся к их разговору мужчин, на дочь, занявшуюся от нечего делать плетением кос, и приказал рыжей:
— Веди их в крайнюю хату.
Ога безразлично пожала плечами, мол, что ж, как скажешь, и махнула пленникам рукой, приглашая их следовать за собой.
— Иди сюда, перевертыш.
Черу все это не понравилось,
