не видела ее, но ей казалось, что тварь вот-вот подпрыгнет на чудовищные десять футов и вцепится ей в ногу. Уинифред снова подтянулась на локтях и попыталась закинуть одну из ног на карниз, но у нее не получилось, и она чуть не рухнула вниз.
Задыхаясь, она из последних сил рванулась вверх и вжалась щекой в стекло. Теперь она по пояс лежала в нише.
Собачий лай перебил чей-то голос, и Уинифред с ужасом осознала, что это Колби.
– Что, девочка? Что?
Судя по всему, он кричит из-за угла. У нее есть пять секунд – может, десять, – чтобы забраться в кабинет Даска.
Схватившись левой рукой за боковую раму, Уинифред вынула из волос заколку и сунула ее в щель между стеной и окном. Пальцы так дрожали, что она царапнула белую краску на дереве и стекло, но наконец попала в щель, поддела крючок, толкнула окно и втащила себя в комнату.
Она рухнула на письменный стол, зазвеневший пузырьками чернил, ящичками и подставками. Не взглянув на то, какой беспорядок учинила, Уинифред повернулась, захлопнула окно и пригнулась.
В эту же секунду во дворик шагнул Колби.
– Что такое? – Он приблизился к псине, продолжавшей отчаянно облаивать хозяйское окно, и почесал ее за ухом. – Чего ты расшумелась?
Колби взглянул туда, куда смотрела собака, но, конечно, в темноте не увидел Уинифред. Сочтя тревогу животного бессмысленной, он вдруг прикрикнул:
– А ну заткнись!
Заскулив, собака перестала лаять, и Колби потрепал ее по голове.
Уинифред медленно отползла от окна и огляделась. Из всех комнат дома кабинет оказался самой старой и обжитой. Каждый дюйм пола устилали ковры, в ряд выстроились полки с разноцветными корешками книг. У стола, устроенного у окна, стояло мягкое кресло с высокой спинкой, рядом растянулась бархатная кушетка, над которой на стене висело старое круглое зеркало. Бумаги, прежде уложенные в аккуратные стопки, теперь разлетелись по столу и полу. На одну из них пролились чернила, и Уинифред спрятала ее себе в корсаж – легче объяснить пропажу, чем невесть откуда взявшиеся кляксы.
Наведя порядок и снова водрузив на стол гипсовый бюст в виде женской головы, не разбившийся только потому, что упал на ковер, Уинифред разобрала бумаги. В них не было совершенно ничего странного. Продуктовые и текстильные закупки, заключенные и расторгнутые договоры – документация образцового управляющего публичного дома. В ящиках обнаружились такие же стопки, датированные прошлым и позапрошлым месяцами. Уинифред вынула их и увидела на дне ящика письма.
В отличие от документов, они не были уложены ровными стопками. Множество конвертов – открытых, закрытых, небрежно разорванных и аккуратно разрезанных письменных ножом – были подписаны именем Р. Кин. Тем же, что Уинифред видела на послании в корзинке у входа. С этим человеком Даск ведет оживленную переписку.
Достав одно из распечатанных писем, Уинифред навалилась на стол, чтобы разобрать хоть что-нибудь – на улице окончательно стемнело. Почерк был крупным, жестким – явно принадлежал человеку с волевым характером.
«Дорогой Рой!
Минула неделя с тех пор, как я имела счастье видеть тебя. Отчего ты не сказал, что уезжаешь из города? Может быть, зная, что ты не рядом, я бы не так отчаянно тосковала по тебе.
Рой, мне горько об этом говорить, но твоя тетушка действительно тяжело больна. Врачи обещают ей не больше месяца жизни – мне же кажется, что счет идет на дни. Я заверила старую женщину в твоих добрых чувствах, но поторопись, если хочешь застать ее в здравом рассудке. Или хотя бы в живых.
Мне хочется верить, что ты так же жаждешь нашей встречи, как и я. Не стану развлекать тебя описанием моей искренней и глубокой тоски по тебе – знаю, ты лишь посмеешься над моей слабостью. Но я помню свои слова и не отказываюсь от них: пока мы вместе, я буду для тебя крылом, я буду для тебя щитом, я буду для тебя стрелой.
Помни, что каждую ночь я сажусь у окна в надежде увидеть тебя.
Только твоя,
Розамунда».
Значит, Р. Кин – это женщина. Кто она? Судя по нежному тону послания – любовница. Но нельзя исключать вероятность, что подчеркнуто любовный характер письма призван отвести глаза от главного. Розамунда Кин может оказаться не только не Розамундой, но и вообще не женщиной.
Уинифред снова перечитала письмо, потом выудила еще одно. Нет, Розамунда точно влюблена в Даска – невозможно подделать трогательную надежду о близости, звенящую в каждой строке. Но все-таки некоторые формулировки показались Уинифред подозрительными: болезнь тетушки, ночное бдение у окна. Так может звучать шифр.
Покопавшись в ящике, на дне она нашла то, что искала – конверт с обратным адресом, одно из первых посланий. На нем значилось то же имя, но под ним теперь было и название улицы – Акация-роуд. В районе Сент-Джонс-Вуд, где располагается эта улица, обычно селят своих содержанок лорды со скелетами в шкафах.
На всякий случай Уинифред запомнила адрес и рассовала письма по местам. Любовница была достаточно неплохой зацепкой, но ей хотелось раскопать что-нибудь большее, более значительное. Впрочем, она сумеет скормить Парсону и Розамунду Кин в качестве секрета. А если тот станет давиться, она приставит к его горлу столовый ножик.
Свои самые важные бумаги мистер Уоррен хранил в шкафу под замком, так что Уинифред распахнула шкаф Даска. Но здесь, как и на полках, лишь стояли одни книги. Стихи, романы, энциклопедии, словари, справочники – все вперемешку.
Не может же он все это читать?
Уинифред раздвинула томики в стороны и постучала по стенке шкафа. Та отозвалась громким гулким стуком.
Торжествуя, Уинифред аккуратно разложила книги на столе и поддела ложную стенку заколкой – ее ногти были сломаны под корень. Деревянная доска легко отошла в сторону, и ее взгляду открылся тайник.
Здесь были сотни бумаг, разложенных аккуратными стопками, перекрученных и подшитых разноцветными нитями. Уинифред схватила одну из папок и уставилась на нее, не веря своим глазам. Это были документы на притон «Золото дракона». Все то же самое – будничные выписки, счета. Но как эти бумаги могли попасть в руки к мистеру Даску?
Она пролистала папку «Золота дракона» и взялась за следующие. Дома терпимости, опиумные курильни, оружейные лавки – в тайнике находились бумаги на все владения мистера Уоррена. Была даже толстая папка счетов на лавку, когда-то принадлежавшую Даску до того, как Уоррен, сжалившись, милостиво выкупил ее у разорившегося владельца.
Но что это может означать? Даск хочет прибрать к рукам остальные заведения, теперь подвластные
