вот мы с тобой не в цветочном магазине работаем, где все красиво и все благоухает! Мы защищаем интересы Родины, мирных граждан, которым до наших моральных терзаний нет никакого дела. Хустов сыграет свою роль, и точка.
На этом разговор прервался. Какое-то время Богданов и Дубко сидели молча, думая каждый о своем. Потом Богданов достал карту и начал искать место, которое максимально подошло бы для обмена микропленки на деньги. Город он практически не знал, поэтому изучал места, в которых уже успел побывать. В конце концов он остановил свой выбор на дороге, ведущей к «Тополиной ферме».
– Смотри, Саша, здесь есть пролесок, к которому ведет только пешеходная дорожка. На машине туда не подъедешь, и в случае слежки обзор хороший. Те, кто будет следить за Хустовым, вынуждены будут оставаться на приличном расстоянии. Мы же сможем быстро уйти по южной стороне, если оставим машину с другой стороны пролеска. Пока они будут бежать на звук выстрелов, мы успеем и карманы Хустова вывернуть, и до машины добраться. Что думаешь?
– Думаю, это хороший план, – одобрил Дубко.
– Значит, так и поступим, – заключил Богданов. – А сейчас мне нужно обсудить план на предстоящий день с Геннадием Хустовым.
Когда Богданов вошел в комнату, где сидел Хустов, оказалось, что тот спал. Будить его Богданов не стал, решив, что сможет обговорить детали плана и утром. Он вернулся наверх, дожидаться возвращения Казанца.
Казанец вернулся к полуночи. К этому времени в дом на Висконсин-роуд приехал агент Смит, который должен был переправить пленку Багу. По просьбе Богданова он привез с собой оружие: три новеньких пистолета «магнум» и полную коробку патронов сорок пятого калибра. Для кого предназначается оружие, спрашивать не стал. Забрав пленку, Смит уехал, пообещав вернуться к восьми утра. Богданов отправил бойцов спать, а сам снова спустился в подвал. На этот раз Хустов не спал. Он сидел у стены и смотрел в потолок.
– Время полночь, – объявил Богданов. – Не спится?
– Вспоминал, как я с дедом на рыбалку ходил. – Хустов потянулся, расправляя затекшие руки и ноги. – Хорошее было время. Сидишь с удочкой на вечерней зорьке, на поплавок таращишься, а дед тебе байки травит.
– Рыбалка – дело хорошее. – Богданов присел напротив Хустова. – У меня к тебе разговор, Гена.
– Отказали твои начальники? – вглядевшись в лицо подполковника, произнес Хустов.
– Не совсем. – Богданов глаза не отвел, выдержав взгляд Хустова. – У нас новый план. Если справишься, тебе не придется возвращаться в Москву.
– Даже так? Неужели меня отпустят? – удивился Хустов.
– Все будет зависеть от тебя, Гена.
– Что я должен сделать?
– Завтра во время разговора с Тейлором ты должен предложить ему свои условия обмена. Предложить так, чтобы его начальство согласилось.
– Какие условия?
– Ты скажешь, что готов отдать пленку только на своих условиях. Скажешь, что за тобой следят. Ты уверен, что это люди из КГБ. Светиться в городе ты больше не можешь, поэтому обмен состоится за городом в шесть часов вечера на дороге к «Тополиной ферме».
Богданов подробно рассказал то, что должен говорить и делать Хустов. Тот выслушал, подумал и начал задавать вопросы:
– Я должен сказать, что за мной следят, это понятно. Объясняет причину, почему я хочу сам выбрать место обмена. Почему тороплюсь с обменом, тоже понятно. Чем больше времени я остаюсь в Вашингтоне, тем больше вероятность, что вы, то есть люди из КГБ, до меня доберутся. Я хочу поскорее свалить, здесь тоже все логично. Я должен потребовать, чтобы за пленкой они вернулись только через час после того, как положат в тайник деньги. Это условие они вряд ли выполнят, потому что побоятся подставы, но видимость создадут. Это тоже понятно, как и то, почему вас это не беспокоит. Что-то вроде привычных правил игры, так положено, когда выдвигаешь свои условия. Но что, если они вообще не захотят покупать пленку? Что, если Тейлор не снимет трубку? Что, если до завтрашнего вечера они не наберут нужную сумму, не смогут сделать для меня документы?
– Они все сделают, Гена, об этом можешь не беспокоиться, – заверил Богданов. – Пленка им важнее, чем какие-то несколько тысяч. И перед КГБ они светиться не захотят, уж поверь моему опыту.
– И все же, если они откажут, что станет со мной? – настаивал Хустов.
– Тогда мы заберем тебя в Москву, и там твою судьбу будет решать суд, – ответил Богданов, которому этот вопрос в голову не приходил, настолько он был уверен в том, что директор АНБ примет предложение Хустова.
– А если я не передам им пленку, я все равно останусь предателем?
– Часть пленки уже в АНБ, – напомнил Богданов. – Как ни крути, а ты виновен.
– Ладно, пусть так. – Хустов выдержал паузу, прежде чем продолжить. – Но неужели не бывает исключений? Почему вы не можете оставить меня здесь? Без пленки я никакого вреда Советскому Союзу не причиню, а ее у меня больше нет.
– Прости, Гена, но ты сам выбрал свой путь. – Богданов поднялся. – И мой тебе совет: не думай о будущем, думай о прошлом. Вспоминай о рыбалке, о первой девушке, которую поцеловал, о детских играх. Тогда и будущее не будет казаться таким неопределенным.
– Я попробую, – согласился Хустов. – Но у меня есть еще один вопрос. Можно?
– Валяй, – разрешил Богданов.
– Когда все закончится, как это будет?
– Что именно? – не понял вопроса Богданов.
– Как вы переправите меня в Москву? Документов ведь у меня нет, значит, в самолет вы меня не посадите. Есть какие-то условия, на которых людей вроде меня депортируют из страны? Это ведь не за один день происходит, верно?
– Людей вроде тебя не депортируют, Гена, – тщательно подбирая слова, объяснил Богданов. – Их вывозят под вымышленным именем по поддельным документам. В сопровождении, разумеется, но как обычного пассажира.
– Как обычного пассажира? Без наручников и браслетов на ногах?
– Все верно, – подтвердил Богданов.
– И документы на руки выдают? Ведь для посадки на рейс нужно пройти регистрацию и таможню.
– Ты, никак, побег задумал, Гена? – вдруг дошло до Богданова.
– Нет, конечно! Я не идиот, – поспешно проговорил Хустов. – Просто не хочу, чтобы в аэропорту на меня пялились.
– Уверен, что никаких глупых мыслей в твоей голове не бродит?
– Никаких глупых мыслей, – заверил Хустов.
– Хорошо, если так, – произнес Богданов. – Ложись спать, Гена, и перестань думать о том, чему не суждено сбыться.
Хустов послушно лег на матрац и отвернулся к стене. Богданов вышел из комнаты, запер дверь на ключ и поднялся наверх. Заверениям Хустова он не поверил ни на секунду. Он слишком много раз видел людей, которые попали в безвыходное
