врачей, чтобы они его подстраховали. Если что-то пойдет не так, ваш племянник уже не выкарабкается.
– Не выкарабкается? Я обещал ему поддержку, если он согласится на экзамен. Все-таки он мне небезразличен. – Подполковник попытался донести до Старцева, что обещал Хустову послабление за добровольную помощь.
– Боюсь, вы поступили опрометчиво. Я сам врач, видел такое не раз. Экзамен для вашего племянника может оказаться роковым.
Богданов помолчал, переваривая информацию. Старцев давал ему указания убрать Хустова, если того потребует дело.
– Еще что-то? – спросил Старцев.
– Да, есть одно мероприятие, которое нам необходимо посетить, – начал Богданов. – Шикарное место, очень важное для вас и ваших родственников. Я заснял на пленку каждый уголок, только вот не знаю, как переслать вам снимки. Отпечатать фото получится слишком накладно. Быть может, привезти пленку с собой? Если бы кто-то из ваших родственников подъехал сюда и забрал ее, было бы чудесно.
– Думаю, лучший вариант, если вы захватите пленку с собой, – выдержав долгую паузу, ответил Старцев. – На данный момент мне некого к вам послать.
– Значит, предпочитаете, чтобы мы с племянником привезли ее сами, без вашей помощи?
– Племянника брать с собой не нужно, – с нажимом произнес Старцев. – Вы же знаете, мистер Шульц, как негативно относится к нему моя старушка-мать. Оставьте его там, где он всегда хотел быть. Надеюсь, вы меня понимаете?
– Понимаю, мистер Сакрионе. – Богданов подтвердил, что понял повторный приказ на ликвидацию Хустова. – Только боюсь, без племянника фотоснимки переправить будет не с кем, а они, повторюсь, очень ценны.
– Справляйтесь сами, мистер Шульц, в такие короткие сроки я вам помочь не смогу, – ответил Старцев. – Если будет возможность выждать дней пять, тогда может быть. Но думаю, на такой долгий срок вы там не останетесь.
– Хорошо, мистер Сакрионе, я вас понял. Не болейте и ждите нашего возвращения.
Богданов положил трубку и тихо выругался. С Хустовым не выгорело, это означало только одно – живым в Москве его не ждут. Раз Старцев говорил об этом так уверенно, значит, вопрос в верхах уже решен. И насчет переброски обратно в Москву Старцев в помощи отказал, хоть и понял, что на руках у группы Богданова серьезные материалы.
– И что прикажете мне делать? – вслух произнес Богданов.
– Плохие новости? – спросил вошедший в комнату майор Дубко.
– Хуже не придумаешь. – Богданов снова выругался. – Первое – Хустова придется убрать, этот вопрос в Москве уже решили.
– Но почему? Можно же переправить его по посольской визе, – произнес Дубко.
– Саша, не начинай. Приказ отдан, Хустова придется убрать, – отрезал Богданов. – В конце концов, он сам выбрал свой путь. Меня больше волнует не это, а то, что Старцев отказал в помощи с возвращением.
– То есть как отказал? – не понял Дубко.
– В Москву мы должны прибыть тем же способом, что и сюда. Использовать легенды, купить билеты и выехать из страны самостоятельно. Спецрейс Москва организовать не сможет, так что придется придумывать, каким образом переправить пленку.
– Да, дела, – протянул майор Дубко. – И что будем делать?
– Рисковать, Саша. Как всегда, рисковать своими шкурами. Пленку придется везти прямо в фотоаппарате. Его возьму я и буду надеяться, что прокатит.
– А если не прокатит?
– Об этом лучше не думать, Саша. Если не прокатит, передашь моим жене и сыну, что я выполнял свой долг, – в голосе Богданова звучала печаль, но держался он спокойно.
– Нет, так дело не пойдет, Слава. Папку с материалами нашел я, значит, и переправлять ее в Москву мне.
– Даже не думай, – отмахнулся Богданов. – Я тобой рисковать не стану.
– Хорошо, не рискуй. Тогда будем тянуть жребий, – выдал Дубко. – Кому достанется, тот и понесет пленку.
– Я ваш командир, Саша, и вся ответственность за операцию лежит на мне. Так что никаких жребиев, никакой жертвенности. Я так решил, так и будет. – Богданов махнул рукой и вышел из комнаты.
Время до возвращения Казанца Богданов и Дубко потратили на разработку плана по ликвидации предателя Хустова.
– Нельзя допустить, чтобы он просто исчез, – продумывая детали, заметил Богданов. – Если он просто исчезнет, отдав вторую часть микропленки, и не воспользуется своим правом на политическую защиту, это будет слишком подозрительно. Директор АНБ может решить, что материалы, которые он передал, – фальшивка, каковой они и являются.
– Не можем же мы подложить труп Хустова на крыльцо филиала АНБ. Можно устроить наезд, или ограбление, или что-то в этом роде, тогда тело Хустова можно будет оставить в людном месте, где его быстро найдут.
– И что дальше? Ну, нашли труп какого-то мужчины без документов. Думаешь, о каждом трупе докладывают в АНБ?
– У них же на Хустова будет ориентировка. Приметы и все такое. Еще они могут за ним следить, – размышлял Дубко.
– Вот в этом все и дело, Саша, они будут за ним следить, – с ударением на слове «будут» произнес Богданов. – И что они увидят? Как мы подготавливаем ограбление? Нет, Саша, в ограбление они не поверят. Нам и не надо, чтобы они поверили.
– Тогда как мы поступим?
– Мы ликвидируем его по всем правилам, как ликвидируют предателей Родины, – заявил подполковник. – Кровавых сцен устраивать не будем, ограничимся парой выстрелов в упор, но так, чтобы было понятно, что мы не просто гопники из подворотни, а специально обученные люди. И обыск произведем, чтобы сотрудники АНБ решили, что мы не знаем о том, что пленку он уже отдал. Вот тогда ценность этой пленки возрастет в несколько раз.
– Но как мы этого добьемся, Слава?
– Придется Хустову постараться разыграть красивый спектакль, – ответил Богданов.
– Во время встречи с Тейлором?
– Никакой встречи не будет, – заявил Богданов. – Завтра он позвонит, ему назначат место встречи, и он обмолвится, что за ним следят. Скажет, что подозревает, что на него вышли люди из КГБ. Еще скажет, что пленку оставит в определенном месте только в том случае, если в этом же месте сотрудники АНБ оставят деньги. Пленку он положит, деньги заберет, после чего в игру вступаем мы, быстро делаем свое дело и исчезаем.
– Думаешь, Хустов согласится? Теперь ему терять нечего, он не пойдет на сотрудничество.
– Терять ему нечего, это верно, только вот он об этом не знает. И не узнает. – Богданов нахмурился. – Неприятно это осознавать, но иного выхода нет.
– Значит, ты ему не скажешь, что он идет на смерть?
– Не скажу, Саша. Пусть последние минуты своей никчемной жизни он проживет в счастливом неведении. В какой-то степени мы проявим гуманность.
– Хороша гуманность, – проворчал Дубко.
– Что ты от меня хочешь, Саша?! – вспылил Богданов. – Я и без тебя понимаю, что выглядит все это не слишком красиво. Только
