хмуриться, словно в преддверии неминуемой беды.
— Не прикасайся к амулету! — срываясь на визг, выпалил Лука и на четвереньках ломанулся в мою сторону, будто от суеверного ужаса забыл, как ходить. — Не прикасайся! Поганая это вещь! Зачем ты её забрал? Зачем?!
— Так я ничего и не брал, сударь. Вы же сами видели, что я выбросил амулет, а потом вместе с вами и ушёл с той поляны. Когда бы я успел подобрать его?
— Тогда откуда он?!
— Служанка принесла. Говорит, в кармане штанов его нашла. Может, амулет подкинули? Мало ли кто в дом мог пробраться.
— Да, у Дьявола, к сожалению, тысячи помощников по всему белому свету! Не понимают люди, что служение ему ведёт прямиком в Ад! И что самое страшное… — тут семинарист посмотрел на меня лихорадочно сверкающими глазами. — Кажется, Дьявол выбрал именно вас, Андрей.
— Для чего? — хмуро приподнял я бровь, не веря в Дьявола, а вот в бабку Агафью Никитичну очень даже веря. Почему она с таким упорством желает всучить мне этот амулет?
— То мне неведомо, но вам нужно бороться! Не поддавайтесь! Душа много важнее, чем земные блага! Отказывайтесь от всего, что он вам посулит!
— Да мне никто ничего не сулит. Даже немножко обидн… — я осёкся на полуслове. А ведь Чернов мне сулит. Но это же бред. Какой в жопу Дьявол?!
— Не шутите так! В этом деле нет места остротам! — обрушился на меня семинарист, яростно раздувая крылья носа.
— Ладно, ладно. Я — сама серьёзность.
Лука скользнул острым взглядом по моему окаменевшему лица, удовлетворённо кивнул и с ненавистью поглядел на амулет.
— Вот как мы поступим, сударь Андрей. Обернём вокруг этой гадости штаны и всё сожжём, а то, что останется, закопаем под ближайшей церковью и окропим место святой водой.
— А служанке что скажем? — спросил я, посмотрев на застонавшую девушку, начавшую приходить в себя.
— А зачем нам что-то ей объяснять? Я просто накажу ей отстоять утреню в церкви. Авось хватит. Не против неё же направлено деяние сие.
— Тоже верно, — пробормотал я и выпрямился в полный рост.
Лука тоже встал на ноги и принялся помогать служанке, попутно что-то шепча ей на ухо. А та лишь обалдело кивала, а когда он закончил, то она подобрала подол платья и помчалась по коридору.
— Умеете вы… э-э-э… заразить энтузиазмом, Лука Анатольевич.
— Вы бы тоже не стояли на месте. Одёжа сама на вас не наденется.
— Мудрые слова, — согласился я и скрылся в комнате, где стал торопливо одеваться и усиленно размышлять над произошедшим. Что в этом амулете такого? Почему бабка так хочет его втюхать мне? Какая ей от этого выгода? Или мне? Нет, вряд ли я получу какую-то выгоду от владения этим амулетом, иначе бы старуха действовала по-другому. Значит, мне действительно стоит избавиться от этой навязчивой цацки и план Лаврентия вполне подойдёт для этого дела.
Придя к такой мысли, я вышел в коридор и застал там семинариста, уже «упаковавшего» амулет в мои старые штаны. Он держал комок на вытянутых руках, точно опасную гадину, могущую ужалить.
— Может, мне стоит понести штаны, раз вам так неприятно? — предложил я.
— Нет! В вас слаба вера в Бога! — отрезал Лука и решительно двинулся по коридору.
Я пожал плечами и двинулся за ним. Мы спустились по лестнице и зашли в кладовую, где взяли спички, керосин и небольшой плотный мешочек. А затем наш дуэт миновал холл и вышел на улицу, густо покрытую сорванными намедни кленовыми листьями и серыми лужами, чьё спокойствие тревожил холодный ветерок. Кончик моего носа сразу же стал замерзать.
А вот Лука совсем не обратил внимания на промозглую погоду. Он решительно двинулся по влажной брусчатке, будто инквизитор, совершающий аутодафе. Я пошёл следом за ним и остановился только в узком проулке между громадами особняков.
— Тут и сожжём эту пакость, — решил семинарист, с отвращением бросил штаны на более-менее сухой участок и взял из моих рук керосин.
Лука предпочёл всё сделать сам. Он даже штаны поджёг собственноручно, а потом закрыл глаза и принялся рьяно шептать молитву. А я угрюмо смотрел на пожирающий штаны огонь, попутно размышляя. Успокоится ли Агафья Никитична или попробует всучить мне другой амулет? Не знаю. Но мне кажется, что она вряд ли отступится так легко, а значит, рано или поздно меня ждёт встреча либо с ней, либо с её подельниками. С одной стороны, это плохо, а с другой — мне предоставится возможность пролить свет истины на тайну моего переноса в этот мир.
Мои мысли внезапно прервал Лука. Он громко закончил молитву, будто вбил последний осиновый кол в грудь вампира:
— Аминь!
Дальше мы уже вместе наблюдали за тем, как очистительное пламя пожирает штаны и амулет. И лишь спустя четверть часа Кантов определил пепел и остатки материи в мешочек. Потом он поглядел на меня и решительно сказал:
— Ступайте в дом, сударь. Я сам избавлюсь от праха этой нечестивой вещицы.
У меня не было никакого желания спорить с ним, посему я кивнул и вернулся в особняк, где в холле столкнулся с Анатолием Юльевичем, удивлённо гнущим брови.
— Доброе утро, сударь. А что заставило вас вместе с моим сыном чуть ли не бегом выскочить из дома? Да ещё с грязными штанами в руках. Вы можете поведать мне правду, Андрей. Я должен знать, ежели у Луки какие-то проблемы со здоровьем. Признаться, в детском возрасте у него случались проблемы с кишечником.
— Простите? — сперва не понял я на что намекает Кантов, а когда понял, то чуть истерически не заржал. Хорошо что мне хватило сил сдержаться. И вместо смеха мой рот покинула почти правдивая реплика: — Лука Анатольевич покинул дом по делам, связанным с религией. В последнее время он стал уделять ей много внимания.
— Да, я тоже заметил это, — кивнул расслабившийся дворянин и следом сказал: — Не далее как десять минут назад телефонировали из Петроградского императорского университета. Некая дама просила вас посетить приёмную графа Чернова, так как требуется ваше личное присутствие для подписания неких документов.
— Благодарю, сударь, — кивнул я и заметил искреннее любопытство в мутных глазах собеседника. — Его сиятельство изволил взять меня в ученики.
— Поздравляю! Это большая удача. За это надо непременно выпить! —
