мне было нужно — жизнь с тобой. У меня не было никого, кроме тебя.
— А как же твои бабушка и дедушка?
— Я даже не знала, что они живы. Меня слишком оберегали в детстве.
— Как же ты их нашла?
— Случайно. Можно сказать, дедушка нашел меня.
— Ты хочешь, чтобы я забрал их во дворец? Или мы можем поехать навестить их.
— Нет, не нужно. Они никуда не захотят переезжать. И они живут очень уединенно, им не понравится, если я буду нарушать их размеренный распорядок. Они помогли мне, когда я в этом нуждалась, но сейчас их жизнь снова стала спокойной, как раньше, и изменений они не желают.
— Почему же ты так долго не возвращалась?
— Я ведь уже говорила. Я ушла одна, ночевала не дома, показала всему свету свое лицо. И я больше не хочу его закрывать, пусть даже все сплетницы города обсуждают это целыми днями.
— Я искал тебя так долго… Мне все равно, если ты хочешь нарушить этот обычай. Я люблю тебя. Ты мне нужна. Нужна так сильно, что я чуть не умер от разлуки с тобой. Ходи с открытым лицом, как мастерицы.
Лейла улыбнулась и поцеловала Маруфа.
— Ты и правда заболел из-за того, что меня не было рядом?
— Да, правда.
— Но как же Мариям, Любна и Дария? Когда ты вернулся из Долины джиннов, они уже выздоравливали.
— Да, это было огромным сюрпризом. И я знаю, что это тоже ты сделала. Все, что есть хорошего в моей жизни, теперь связано с тобой.
— Но остальные твои жены? Мне ведь придется… мне придется делить тебя с ними.
Лицо Лейлы омрачилось, и она подтянула покрывало, чтобы укрыться. Ей вдруг стало неуютно.
— Они многое перенесли. Я не могу отослать их в их семьи или выгнать на улицу. Они этого не заслуживают.
— Конечно, нет! Я этого тоже не хочу.
— А значит, у меня нет выхода. Они останутся в моем доме, они всегда будут моими женами. Таков наш закон. Если бы я знал, что встречу тебя, я не женился бы. Но развод у нас почти невозможен, только если жена обесчестила мужа, и тогда позор падает на ее голову. Я никогда не позволю никому обидеть их. Они ни в чем не виноваты.
— Да, я знаю, — тихо сказала Лейла.
— Но я могу пообещать тебе одну вещь…
— Какую?
— Я буду верен тебе. Ты будешь моей любимой женой. Если родятся у меня дети, то они родятся от тебя.
При этих словах Лейла снова вспомнила о своем умершем малыше, и лицо ее омрачилось. Ничего не сказала она о ребенке мужу, не желая перекладывать на его плечи еще и эту ношу.
— Я поговорю с остальными, — продолжал Маруф. — Они получат все — почет, безбедную жизнь, свободу путешествовать. Но я не буду больше навещать их в опочивальнях.
— Маруф! Ты уверен? Ведь они тоже твои жены… И они до конца жизни будут лишены любви…
— Я знаю, и это меня печалит. Но я не хочу быть с кем-то, кроме тебя.
Лейла замолчала. Она с беспокойством думала о том, как воспримут эту весть старшие жены Маруфа. Как они будут после этого к ней относиться? Они пострадали из-за этого замужества. И вот теперь, когда к ним возвращается здоровье и радость жизни, им скажут, что их роль сведется к формальности. Перед всем светом они будут считаться женами Маруфа, но никогда не увидят от него ни ласки, ни любви.
— Они будут злиться. На меня и на тебя, — произнесла она наконец. — Ведь они твои жены.
— Да, я знаю, но только ты моя любовь. Им придется смириться.
— Ты не любил ни одну из них, когда вы поженились?
— Я не знал их до свадьбы, как и тебя. Я надеялся, что у меня будут ласковые добрые жены, а главное — дети. Я не мог найти себе места, когда видел, что с ними происходят, но я не чувствовал, что… люблю. Все говорили о проклятии…
— Да, это было проклятие.
Лейла наконец рассказала о том, что нашла в комнате Айши.
— Я не понимаю только одного, — сказала она, когда рассказ был окончен. — Почему она так ненавидела тебя? За что хотела отомстить? Ты давно ее знаешь?
— Я увидел ее в первый раз, когда она начала здесь работать. Господин Карим нанял ее перед первой свадьбой. Так как у нас появилась женская половина, нужна была управительница. Она пришла поприветствовать меня, но после мы почти не виделись. Она заправляла всем на женской половине, служанками, порядком, поручениями жен. Я никогда не был ею недоволен, но я почти ее и не видел.
— Почему же она жила в такой маленькой неудобной комнатке?
— Я не знаю. Во дворце есть покои для управительницы. Наверное, она предпочла другую комнату, но у нее был другой выбор.
— Значит, ты никогда не видел ее раньше?
— Я уверен, что нет.
— Я нашла в ее сундуке еще кое-что… очень странную вещь… любовное письмо.
— Письмо? И кто же написал ей письмо?
— Я не уверена, что писали ей. Но я точно знаю, кто его послал. Это был ты.
— Что?
Маруф был искренне удивлен.
— Я никогда не писал никому любовных писем. До того как я встретил тебя, я не переживал подобного чувства.
— Но я уверена, что это твой почерк.
— И что же было в том письме?
Лейла вскочила с кровати, как была, нагая, и побежала в угол комнаты, где стоял сундук, в котором она прятала свою шкатулку.
— Я сохранила его. Держи.
Маруф любовался стройным телом жены, которое было прикрыто только длинными черными волосами с длинной белой прядью. Но когда она принесла пожелтевшее письмо, его удивление было таким сильным, что он полностью отвлекся от созерцания ее красоты.
— Уарда! — начал читать он вслух, но потом замолчал и продолжил чтение про себя.
Он отложил его в задумчивости. Лицо его стало меланхолично-грустным, словно он погрузился в воспоминания. Лейла не решалась прервать его ностальгические раздумья.
— Это не любовное письмо, моя Лейла, — произнес он наконец. — Я помню ее, эту девушку. Уарда…
Он вздохнул и начал неспешный рассказ.
— Мы были детьми, наши отцы дружили, и мы тоже. Мы проводили время за играми, пока ей не исполнилось двенадцать, и ее не стали заставлять носить покрывало. После этого мы продолжали видеться, всегда только при слугах, вели чинные разговоры о книгах, философии и погоде. Но мы все равно были близки, а чтобы нам не мешали общаться, придумали обмениваться письмами. Нам помогала
