– Я не знаю, – тихо ответила Эйнли.
– А, что с тебя взять! – махнул рукой Ним. – Тут поумней тебя ничего понять не могут.
Он довел девушку до тракта, указал направление на Серые горы и предупредил, чтобы пробиралась по обочине, а на перекрестки выходила, только если никого не видно поблизости.
– Если едет кто при оружии, сразу прячься, – напутствовал Ним. – В поле хоронись, к земле прижимайся. Может, не заметят.
Эйнли рассыпалась в невразумительных благодарностях, но Ним только отмахнулся:
– Лучше бы ты у нас осталась, глупая! Молодая такая, красивая…
Дочка кузнеца хотела зажать уши, чтобы не слушать о его дурных предчувствиях, но Ним сам себя оборвал на полуслове, махнул на прощанье и зашагал прочь. Когда его широкая спина исчезла за деревьями, Эйнли едва не закричала и не кинулась за ним – так стало страшно оставаться одной. С трудом взяв себя в руки, девушка побрела к дороге.
* * *
Перекресток лежал перед ней: три дороги в разные стороны. Эйнли нужна была левая – та, в конце которой уже угадывались в дымке далекие горы. Но внезапная охватившая девушку нерешительность не давала выйти на дорогу и продолжить путь.
Вчера она шагала с утра до темноты, ночь провела в лесу, забравшись на дерево. Спать в развилке было очень неудобно, Эйнли боялась упасть и убиться, хотя залезла всего-то на высоту своего роста. Едва лишь небо заалело с краев, девушка продолжила свой путь. Два небольших привала за весь долгий день, и вот она у перекрестка. Еще немного, и земли Таумрата останутся позади.
Наконец она решилась – выбралась на дорогу и заспешила вперед, насколько позволяли натертые ноги. Но не успела дочь кузнеца дойти до перекрестка, как на нем появились путники.
Их было шестеро. Высокие мужчины. Походка у них была наглая, разболтанная. Ветер доносил до Эйнли бряцание оружия и смех. Девушка натянула капюшон на глаза, ссутулилась и засеменила по обочине, глядя под ноги. – А ну-ка, стой!
Окрик обжег, словно удар хлыста. Эйнли задрожала. Шестеро мужчин окружили ее. Их лица пугали: испитые лица, гнилозубые ухмылки, злые глаза.
– Так, так, что за ягодка нам попалась в этом лесу? – хихикнул молодой парень с густыми светлыми волосами.
Если бы не багровые прожилки на носу и сальный взгляд, его можно было бы счесть красивым.
– Куда идешь? – рявкнул крепко сбитый воин средних лет.
– Д-домой, – пролепетала Эйнли, от испуга перестав соображать.
– Домой? – переспросил светловолосый, ухмыляясь и заходя ей за спину. – И где ж тот дом? Эта дорога на горы ведет. Ты из врагов Его Величества, получается?
Эйнли почувствовала, как от страха подгибаются колени и мелко трясутся поджилки. Она не могла оторвать испуганного взгляда от нехороших улыбок и мутных глаз незнакомцев, задыхалась от запаха крепкого мужского пота, смешанного с невыносимым луковым духом.
– Что молчишь? – не отставал светловолосый. В горы идешь?
Эйнли молча помотала головой, попыталась выбраться из круга, но мужчины не пускали. В глазах у девушки потемнело, голова закружилась, захотелось зажмуриться, ущипнуть себя и проснуться в уютном крестьянском доме.
Но это был не сон.
– А куда тогда, если не в горы?
На плечо Эйнли легла тяжелая рука. Она съежилась. Плечистый воин резко развернул ее лицом к себе. Светловолосый сзади засмеялся. У Эйнли задрожали губы, по щекам покатились слезы. Вокруг захохотали. Рука в продранной перчатке больно стиснула ее грудь. Эйнли жалобно вскрикнула. Отчаянно хотелось заголосить, начать вырываться, но девушка понимала, что случится вслед за этим, – и понимала, что помешать мужчинам не сможет.
– Это еще кто? – вдруг спросил один из воинов.
По обочине дороги, с той стороны, откуда пришла Эйнли, двигалась высокая худая фигура в темном плаще с рваным подолом. Ветер развевал обтрепанные полы одежды и длинные темные волосы, обрамляющие бледное лицо. Путник был безоружен, только держал в руках короткую палку. Он подошел к окружавшим Эйнли воинам и со спокойным любопытством принялся их рассматривать.
– Чего уставился? – рыкнул светловолосый. – Тоже в Серые горы пятки смазал?
– Мир вам, воины, – поздоровался вкрадчивым голосом путник. – Нет, в горы мне путь заказан. Просто увидел вас и решил раздобыть немного монет. Я бедный человек, а времена сейчас голодные.
– Монет? – презрительно расхохотался воин, сжимавший плечо Эйнли. – Ты, может, грабануть нас намереваешься?
– Куда мне, – улыбнулся путник.
Всем, включая Эйнли, стало не по себе. Тонкие губы незнакомца растягивались, словно он пытался изобразить человеческую улыбку, но не до конца понимал, как это делается, а взгляд так и оставался внимательным, неподвижным. Эйнли вздрогнула, по спине у нее пробежал холодок.
Светловолосый нахмурился, коренастый отпустил девушку, и все шестеро встали плечом к плечу, не сводя глаз с путника.
– Не нравишься ты мне, – заявил плечистый воин. Какого демона ты тут шляешься в одиночку? Чего тебе надо от нас?
– Всего лишь сыграть вам, добрые люди, – смиренно опуская взгляд, ответил тот и протянул вперед руку.
Палка оказалась флейтой.
– Всего лишь несколько веселых мелодий для добрых солдат, – проворковал путник.
Воины переглянулись.
– Что-то недосуг твою дудку слушать, проваливай, бросил светловолосый, поигрывая пальцами на рукояти меча. – А то мы тебя проводим!
– Как пожелаете, – склонил голову путник.
Белые руки с длинными гибкими пальцами плавно взмыли вверх, серебристая флейта коснулась губ, задрожал первый высокий звук. Путник впился взглядом в светловолосого.
Флейта взвизгнула, острая трель пронзила воздух. Воины со стоном схватились за уши – и тут мелодия взорвалась огнем и безумием. За тем, что случилось потом, Эйнли наблюдала словно во сне. Светловолосый завопил, выхватил меч и обрушил его на стоявшего рядом товарища. Треснул череп, брызнули кровь и мозг. Над перекрестком повис багровый туман, и в нем пронзительно, все быстрей и быстрей, верещала флейта, звучал призрачный хохот и обезумевшие мужчины рубили и рвали друг друга, задыхаясь от страха и ненависти. Эйнли с ужасом поняла, что они движутся под музыку.
Девушка обернулась на флейтиста, и ее сердце сковал ледяной ужас. Никогда, ни у кого прежде не видела она такого взгляда. Пустота равнодушия смешалась в нем с отстраненной жестокостью. Так мог бы смотреть на живых вернувшийся с того света покойник.
Последний воин, держась за вспоротый живот, упал в пыль. Флейтист убрал инструмент от губ. В воцарившейся тишине было слышно, как капает с лезвий густая темная кровь.
Путник повернул голову к Эйнли и снова улыбнулся одними губами.
– Дочь кузнеца, – сказал он. – Сердце завело тебя в ловушку.
