снизить потенциальную опасность для жизни пострадавшего.
— А если рассеивателя нет?
— На усмотрение стража. Смотря какой у него личный уровень или опыт. Поэтому пострадавшего и везут в лазарет, где ему смогут оказать профессиональную помощь.
Малешский сделал очередную пометку у себя в записях.
— Можете рассказать мне более подробно, что происходит в лазарете?
— Пострадавшего полностью обследуют, берут необходимые показатели жизнедеятельности, после чего предпринимают необходимые меры.
— А форма? Или другие личные вещи?
Дмитрий поцокал языком.
— А здесь уже совсем другая история. Медицинская помощь включена в страховку любого стража. Работники лазарета делают, что считают нужным, затем выставляет счет страховой компании, которая полностью покрывает расходы. Все остальное не входит в оплачиваемые услуги. Исследовательский отдел снимает все показатели с личных вещей и выставляют счет за услуги Управлению, в котором служит страж. Но никакое Управление не хочет платит по двойному, а то и тройному тарифу этим хапугам, поэтому те просто хранят вещи в защитных боксах, а потом передают их стражу, чтобы тот сдал их в свое Управление.
— Вы знаете тех стражей, которые забрали Гронского из Карьера?
— Нет, — слегка замявшись ответил Градов. Эту заминку адвокат услышал, но как ни странно лжи не почувствовал. — В содружестве много доминионов и в каждом есть свое Управление. Кому-то после окончания спецучилища везет, как например тому же Гронскому или Арсенину, и их сразу распределяют в Дранкурское Управление. Но не все такие талантливые или одаренные Искрой, как они. Новоиспеченные курсанты проходят стажировку в разных Управлениях и после этого их отправляют на службу либо в свой доминион, либо в другое место, смотря как он себя проявит и какие у него перспективы. В Карьер могли отправить стражей из любого доминиона.
Адвокат отбил дробь пальцами по столу.
— Ясно, — задумчиво произнес он, — Георгия когда-нибудь пытались переманить на службу в другое Управление? Я имею ввиду другое государство?
Градов слегка пренебрежительно фыркнул.
— Так это постоянная практика среди Управлений разных стран. Мы ведь все разные. Во всех государствах свои школы, уровень силы, приближенность к Источнику и так далее. В Маккаа, например, все управление состоит из несколько десятков стражей, да и то только в столице. В округах у них отделений Службы нет. Альтхамцы тоже не очень любят нашего брата. Конечно же Стража у них есть, как обязывает Комитет, но больше номинально. Самые сильные службы — это в Вестленде и в Содружестве. Еще эверийцы тоже придают этому большое значение, но у них там по несколько другому принципу устроено обучение. Страж пятого уровня — это ценность. И если какому-нибудь конкурирующему Управлению удается переманить в свои ряды такого сотрудника, это считается удачей.
— И что Георгий?
— Насколько я знаю с его слов, ему делали подобные предложения, но он отказывался.
— Почему?
Дмитрий неопределенно пожал плечами.
— Знаете, как его называют остальные коллеги из внешних Управлений?
Адвокат качнул головой.
— Дранкурец. Уже много лет. Я думаю в этом причина. Он — дранкурец. Вот и все.
Глава 19
— Георгий Сергеевич Гронский, бывший офицер Стражи, полковник пятого уровня. Боевой оперативник, заслуженный, обласканный своим государством. Продавший его за пару монет.
Сто пятдесят ночей Оутс, конечно, не объявил, но пятнадцать выписал, о чем заключенному сообщил конвоир, явившийся в барак на десять минут позже окончания второй дневной смены. Георгий, которого не дернули сразу после отбоя, упал на койку не веря, что это на самом деле возможно. После месяца бессонных ночей, он иногда жертвовал даже приемом пищи, чтобы не терять драгоценные минуты, которые можно было потратить на сон в перерывах между сменами и научился засыпать стоя, если удавалось выделить время на бездействие, положенное по регламенту.
И вправду глупо было верить, что Оутс просто так спустит ему с рук его поведение. С трудом поднявшись на ноги, Георгий пошел за охранником. Прислонившись к шершавой стене, отделяющей первый круг от второго, закрыл глаза, пользуясь пятью минутами положенного отдыха. Ночью охранников было не так много, и они тоже, как и все люди любили поспать, однако датчик движения еще никто не отменял, поэтому для заключенных правила были одни и днем, и ночью.
В голове, как обычно стоял шум. Поселившийся где-то в черепной коробке и не оставляющий его ни на минуту с тех пор, как его привезли в Карьер. Только сейчас он не бился оглушающим гулом, а ушел на задворки сознания, словно и вправду тихий шепот. Очень навязчивый, тихий шепот.
Если бы он мог открыть Оутсу и его помощникам то, что творилось в его мозгах, они бы явно перестали тратить на него свои силы. Потому что он и без них сойдет с ума, если не найдет способ изгнать из своей головы этот ненавистный шум.
Голос, прозвучавший в ночной тишине, выдернул его из полузабытья и отодвинул шуршание в мозгах.
— Или скорее за пару камней. Как будет правильней, Гронский? — добавил второй голос.
Георгий открыл глаза, оценивая ситуацию. В этом круге охрана Карьера носила легкую форму первого уровня защиты от излучения и вместо шлема, защитную маску, поэтому он без труда узнал Оутса и троих охранников, которые сегодня были во второй смене.
— Никак, — Георгий покачал головой. — Я не продавал ни свою службу, ни свою Родину.
Глупая попытка. С ним сюда не говорить пришли. Или уж тем более слушать.
Стоящий ближе к нему охранник сделал шаг вперед и резко ударил кулаком в живот. И хотя заключенный ждал этого и как мог напряг мышцы, удар выбил из него весь воздух. Он закашлялся и согнулся пополам.
Черт!
Охранник ударил по лицу. Засадив перчаткой по скуле так, что казалось она уедет на другую сторону.
Мать…вашу!
Перед глазами заплясали разноцветные круги. Они вспыхивали в его голове яркими, пульсирующими кляксами. А вместе с ними вспыхивали ярость, негодование, протест. Боль, пожирающая его все эти страшные, изменившее его жизнь месяцы. Копились, множились, росли и уже давно просились наружу.
Достали!
Гронский резко разогнулся. Его затылок со всей силы врезался в подбородок нагнувшегося к нему охранника. Клацнули зубы. Что-то булькнуло. И ночь прорезал крик.
— Яжик! Яжик! Мой яжик!
Охранник упал на колени, зажимая себе рот руками. По пальцам текла кровь.
— Смотри не проглоти, — посоветовал Георгий, — а то пока он из тебя выйдет, пришить уже будет невозможно.
Он повернул голову к оставшимся троим, растерянно переводящих взгляд то на своего товарища, то на заключенного.
— Что вы стоите? Давайте, вы же сюда пришли жизни меня учить. Начинайте уже!
Злой голос Гронского разорвал образовавшийся вакуум. К нему сразу подскочили двое,
