class="p1">— А мои мальчишки? У них школа и… лечение.
— Все организуем на месте, выберем хорошую школу, терапевта, все что им нужно.
Сердце подпрыгивает в груди, гулко стуча. Как сладки все его обещания, как заманчивы. Просто ответить «да» и он решит все. Но есть одно жирное «но». Мои дети, пережившие глубокий стресс, только-только оправились, пошли в новую школу, совершенно не знакомы с Ярославом и снова кидать их в новую среду, новый стресс, с новым сожителем мамы. Боже как звучит-то — сожитель. Боюсь никто не поймет меня, даже мои чуткие, понимающие дети, тем более мои родители.
Я отодвигаюсь от Яра, встаю с кровати, одеваюсь, как ни в чем не бывало, кипя бурей внутри, ища свои вещи в полумраке комнаты.
Шуршание простыней на кровати и включается ночник на прикроватной тумбе. Так найти разбросанные по комнате вещи получается легче.
— Нет Яр, боюсь к этому я не готова. Это слишком неожиданное предложение. Мне нужно домой к детям. — говорю, натягивая на себя платье, белье, где-то на первом этаже осталась моя сумочка.
Яр поднимается, тоже начинает одеваться, со спокойствием удава. Вызывает водителя. Провожает меня до машины. Все молча. Ему тоже нечего сказать.
На подъездной дорожке он останавливает меня. Разворачивает к себе, заглядывая в глаза:
— Ты же помнишь, что можешь жить в этом доме сколько пожелаешь? Он в полном твоем распоряжении.
Помню конечно. Киваю. Но вряд ли воспользуюсь столь щедрым предложением. Я помню, что срок аренды не безграничен и он когда-нибудь кончится. И выметаться из только обжитого дома, то еще удовольствие.
Он приподнимает мой подбородок и целует легко, нежно, но когда отпускает, послевкусие поцелуя отдает горчинкой.
Спустя месяц, стоя в ванной родительской квартиры с быстрым тестом на беременность я понимаю опрометчивость этой ночи.
Так, вдохнуть-выдохнуть
Ну беременна, подумаешь. Не в первый раз же. Вот два классных пацана растут. Прорвемся. Ну не в стародавние времена же живем, никто меня за незаконнорожденного, ребенка гнобить не будет. Родители, уверена, меня поддержат, если я соберусь рожать третьего, они всегда будут за детей.
Мать с отцом как раз сидят на кухне, дожидаясь результата.
Сейчас им нужно сообщить эту радостную новость.
Мама смотрит на меня в ожидании:
— Ну, какой результат?
Киваю ей, итак все понятно после всех моих утренних недомоганий.
— Доча, как же ты без мужа, а? Отец должен быть у ребенка, — досадует мама. — Руслан ведь сидит.
— Отец объелся груш и слинял, — отвечаю несколько грубее, чем хотелось бы.
— Так это не Руслан?
— Нет, — отрицательно качаю головой.
— Та-а-ак, — поднимается со стула папа, — кто отец ребенка, Лада? — строго вопрошает он.
Эпилог 1
— Поторопись, Лада, папа сказал еще гости будут.
— Да кто еще? Вроде все приехали и Ветровы и Устиновы, даже Астаховы приехали.
— Сказал — важный гость, я с ним не знакома.
День рождения отца по обычаю отмечаем на даче. Собрались все охотники — папины близкие знакомые и друзья. Мужчины уже ушли на улицу к мангалу готовить шашлыки, приправляя их мужскими разговорами.
Февраль едва закончился и первый весенний месяц еще не радует теплом. Снег все так же лежит, не собираясь таять. А с утра повалил мягкими, маленькими хлопьями, как будто за зиму его было мало и он решил напоследок заявить о себе.
Мы с мамой со вчерашнего дня готовим. Будут закуски, куча салатов и манты!
— Мам! Ну опять же никто не будет есть твои вкусные манты после шашлыков! — напоминаю ей, все предыдущие года, когда так и случалось, и приходилось отдавать собственноручно налепленые, любовно приготовленные мамой манты соседскому Барбосу.
— Уверена, сегодня на них будет спрос, — загадочно утверждает она. — На вот, лучше отнеси закуску на веранду. Мужики сейчас накидаются всухую и шашлыков можно будет не ждать, — суетится она, вручая мне поднос с разной нарезкой.
Вздох сожаления вырывается у меня. Я люблю мамины манты, но и я уже нахваталась по чуть-чуть салатиков, пока их нарезала.
Выхожу на крытую веранду. Двор расчищен, посреди стоит высокий мангал. Папа хозяйничает вокруг него, не доверяя мясо никому, продолжая травить оперские байки:
— А мне звонят, журят, ай-яй-яй, говорят, негоже хорошего человека подставлять, не велено нам в частные разборки соваться.
Все добро смеются и подначивают его.
Я застываю с подносом в руках. Рядом с отцом стоит тот, кого я совсем не ожидала увидеть. Все так же хорош, возможно, даже больше чем был. Лицо оттеняет загар, к темным волосам прилипают снежинки, похоже, этот мужчина не привык носить шапки.
Яр тоже по-доброму улыбается папиным байкам. Мужчины оборачиваются на звук хлопнувшей двери за моей спиной.
Он видит меня и тоже замирает, по-мальчишески счастливая улыбка не сползает с его лица, а становится только шире, расползаясь лучиками морщинок в уголках глаз.
Папа тоже смотрит на меня, застывшую с подносом на веранде.
— Мы вот, нашу Усладу замуж выдаем, — вдруг выдает отец, резко меняя тему.
— Кого? — в непонимании переспрашивает Яр, поворачиваясь к отцу.
— Усладу — дочку мою.
Со стороны мужчин раздаются короткие смешки. Все с хитрецой поглядывают на меня и на Яра.
Хочется прикрыть рукой лицо. Обычно папа меня так не называет, сокращая мое имя просто до Лады.
Яр весь собирается, из расслабленной позы перетекая в напряженную стойку, бокал в его руке едва ли не трескается.
По позвоночнику пробегают полчище колких мурашек, подкидывая меня. За кого это папа решил меня отдать, если я не в курсе? Я резко поворачиваюсь к отцу.
— За кого, если не секрет? — гремит голос Яра, возмутительно громко, во внезапно возникшей тишине, предупреждая мой вопрос.
Ловлю на себе его потемневший, сумрачный взгляд.
— Папа шутит, — интонациями выделяю свое отношение к папиным курьезам.
— Ну почему же, не шучу, — улыбается мне папа, затем поворачивается к Яру и уже без тени улыбки заявляет, — Знаешь, зятек, не гоже это мою девочку нечестной женщиной считать. Да и дитятке без отца рождаться нельзя — припечатывает он плечо Яра своей широкой ладонью.
Тот даже не покачивается. И на несколько секунд застывает в непонимании. Смотрит на меня. Ища ответы в моем лице, но искать нужно в другом месте.
— Папа! — негодую я. Снова хочется прикрыть лицо ладонями, чтобы не испытывать неловкости.
Я наконец отмираю и ставлю поднос на стол здесь же, на веранде.
Взгляд Яра сползает с моего лица на выпуклый живот, неожиданно выросший на четвертом месяце, очерчивая силуэт под моим светлым платьем.
— Андрей, так я разве отказываюсь от своих обязательств? — лыбится в пол лица,
