Ночи. Месяцы. Годы я ждала и мечтала об этом моменте. Было так много вопросов, которые я думала задать ей в тот день, когда наконец встречусь с ней. И все же я была здесь, и все, чего я хотела, — это чтобы она обняла меня. Чтобы она провела пальцами по моим волосам и сказала, что все будет хорошо.
Рафаэль провел карточкой, и красный свет стал зеленым. Дверь открылась, и он толкнул ее, ожидая, что я войду первой.
Мои ладони вспотели, а сердце билось в ритме стаккато о ребра. Казалось бы, я должна была броситься внутрь, чтобы увидеть ее, но нервы, звеневшие в животе, заставляли меня делать один нерешительный шаг за другим.
Люкс был тускло освещен, воздух был душным, как будто в нем несколько дней не было свежего воздуха. Дверь закрылась, и я оглянулась на Рафаэля, который стоял в двух шагах позади меня.
Ткань моего платья волочилась по ковру без туфель, и чем дальше я заходила в люкс, тем большее беспокойство оседало на моих плечах. Что-то было не так. Я остановилась на месте и повернулась.
— Раф…
Все вокруг стало черным.
20. СВЯТОЙ
— Где она, черт побери?
Я ворвался в дамскую комнату, с грохотом ударив дверью о кафельную стену. Женщины визжали и задыхались, а я рычал.
— Мила! — Мой голос был чертовым звуковым ударом по стенам и зеркалам. — Мила!
— Святой? — Вошла Анетте. — Что происходит?
— Не сейчас, Анетте. Мила! — Я ходил от одной кабинки туалета к другой, выбивая эти чертовы двери.
— Ее здесь нет, Сэйнт.
Я остановился и перевел взгляд на нее.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что она была здесь минут десять назад, но ушла.
Я сузил глаза, заметив красную полосу, запятнавшую ее левую щеку.
— Что случилось с твоим лицом?
— О, ничего. — Она потрогала свое лицо. — Просто какой-то непутевый официант не смотрел, куда идет.
Я подался вперед, заметив, что ее взгляд останавливался где угодно, только не на мне. Я давно знал Анетте, и этот лживый рот не раз сосал мой член. Эта женщина была мстительной, и не знала стыда, когда речь шла о том, чтобы получить желаемое. Но одного она никогда не могла сделать — солгать мне. У нее была такая черта: отводить глаза и вскидывать волосы, как мать всех див, всякий раз, когда она была на грани того, чтобы быть пойманной на лжи.
— Анетте, что. Что, блядь. Случилось. С твоим лицом? — Я был не более чем в трех дюймах от ее гребаного лица и навалился на нее, глядя на нее сверху вниз.
Она избегала зрительного контакта и откидывала волосы.
— Прекрасно. Мы с твоей женой поговорили, и без всякой причины она пошла в гетто и дала мне пощечину. Говорю тебе, Святой, ты должен держать ее на поводке.
— Что ты ей сказала?
Она отшатнулась.
— Дело не в этом, Святой. Эта женщина напала на меня за то, что я…
Я схватил ее за плечи и прижал к стене, ее крошечная фигурка и хрупкие кости были в нескольких секундах от того, чтобы быть раздавленными в моей хватке.
— Не морочь мне голову, сука. Что ты ей сказала?
— Ты делаешь мне больно.
— Говори блядь! — Громкий треск моего голоса разнесся по комнате, а нижняя губа Анетте начала дрожать.
— Хорошо. Хорошо? Мила пришла сюда в своем платье от Prada, ведя себя так, будто она, блядь, здесь хозяйка, и злорадно рассказывала о вашей поездке в Милан и о том, как ты отвез ее в отель Principe di Savoia.
Мое сердцебиение превратилось из учащенного пульса в громовой молот, бьющий по ребрам.
— Господи, Анетте. Что ты ей сказала?
— Ты отвез ее в этот проклятый отель, Святой, после того как я столько раз умоляла тебя взять меня с собой, когда у тебя были дела в Милане. — Ее глаза заблестели, и, Господи, я был не в том настроении, чтобы терпеть ее водовороты. — Я, блядь, умоляла тебя, а ты продолжал придумывать отговорку за отговоркой.
— Господи. — Я отпустил ее и отступил назад. — Ты солгала ей, да?
— Да, я, блядь, солгала, — выплюнула она между слезами. — Я солгала, потому что не собиралась терпеть, чтобы какая-то сирота, которую ты подобрал на чертовой улице, злорадствовала как мне жить.
Я зажмурился, прикрыв рот руками, прекрасно понимая, какой вред нанесла ложь Анетте. Я обещал Миле отвечать ей честно. Всегда. А теперь у нее сложилось впечатление, что я солгал ей — ложь, которая украла тот единственный важный момент между нами. Момент, когда она почувствовала себя важной для меня. Даже особенной.
— Ты получил то, что хотел, — продолжала Анетте с мокрыми щеками и дикими глазами. — Ты женился на девушке и получил акции Торрес, которые тебе были нужны. Зачем продолжать эту шараду?
— Как…
— Откуда я знаю? Ну же, Святой. — Она скрестила руки. — Это было не так сложно выяснить.
— Черт! — Я вскочил и ударил кулаком в стену, боль не смогла пересилить гнев.
Кипящая ярость пылала в моей груди, как адское пламя, и я смотрел на Анетте так, словно она была дьявольским отродьем.
— Если с моей женой что-нибудь случится, я убью тебя, тварь. Клянусь Богом!
— Сэр! — Вошел Джеймс с парой черных туфель в руках. — Я нашел их в холле отеля.
— Это Милы.
— Сэр, Елена. Я нигде не могу ее найти.
— Что?
Джеймс подошел ко мне, выражение его лица было настороженным.
— Ее здесь нет.
— Господи, мать твою. Подключи к этому своих людей, Джеймс. Задействуй охрану отеля. Мне плевать, если тебе понадобится привлечь гребаных военных, но ты найдешь их. Ты слышишь меня? Найдите их, блядь.
Джеймс бросился к выходу, и я увидел, что Анетте все еще жмется в углу комнаты.
— Убирайся нахуй.
Ее губы скривились.
— Все, что я сделала, это…
— Я сказал, убирайся! — Женщина никак не могла устоять на ногах перед моей яростью, которая грозила поглотить ее, и выбежала из комнаты.
Я достал из кармана телефон. Весь этот сценарий был написан моим отцом. Боже, какой же я был идиот, думая, что Мила будет в безопасности здесь, со мной. Я нажал на кнопку набора номера, по которому не звонил уже очень давно. Потребовалось всего два гудка, чтобы он ответил.
— Марчелло. Какой сюрприз!
Я ущипнул себя за переносицу, когда голос отца вызвал всплеск лавы в моих венах.
— Где она?
— Кто?
— Мила. Где, черт возьми, Мила?
— Не понимаю, почему ты думаешь, что я должен это
