мог, — этого у него уже не отнять…
Он посмотрел назад: Дон был спокоен, над водой все еще плыл туман. «Хорошо, — подумал, — успею…»
Он откинул ненужный больше автомат. Шагнул раз. И еще.
* * *
Километрах в семи от переправы к реке подходила группа бойцов со старшим сержантом Дрожжиным.
Потребовались драматические события последних дней и ночей, множество непредвиденных случайностей, чтобы Дрожжин оказался вместе с разведчиками Шубейко, с Володей Плотниковым, Клюевым, Ющенко, Ванюшиным и еще с двумя десятками бывших десантников. Были с ними красноармейцы и командиры из других частей, но едва начиналась стрельба, попутчики неизменно исчезали, а группа Дрожжина сохраняла свой состав.
Дрожжин старался держать гитлеровцев в поле зрения. На первых порах такая тактика представлялась рискованной даже разведчикам. Но вскоре все оценили хладнокровие и осмотрительность старшего сержанта: наблюдая за немцами, можно было вовремя уклониться от встречи с ними.
Так было вчера. Немцы пообедали и затихли. Наступила послеобеденная пауза. Дрожжин спустился в овраг, выпил несколько пригоршней болотной воды, перемотал портянки. Рядом подремывал Володя Плотников…
— Ну как, брат, — ничего? — сказал Дрожжин.
— Ничего, товарищ старший сержант, терпимо… — устало улыбнулся Володя, и эта уже однажды слышанная Дрожжиным фраза напомнила ему о другом парне, таком же усталом и в чем-то похожем на Володю, — напомнила о Крылове.
— Да… Бывает и хуже…
— А Дон далеко?
— Здесь где-то. Стемнеет — пойдем прямо.
Но до темноты надо было еще дожить. Переждав полдневную жару, гитлеровцы лениво потянулись к оврагу. Здесь собралось уже не менее сотни человек — среди них полковник, подполковник, майоры. Началось поспешное бегство назад, в глубь оврага. Но Дрожжин удержал своих людей на месте, а потом повел в противоположную сторону, в степь. Это решение ему подсказывал трезвый расчет: немцам едва ли могло прийти в голову, что красноармейцы укроются в степи, да еще перед станицей. Солдаты, перекликаясь и постреливая, повернули вдоль оврага, а бывшие десантники часа четыре пролежали в неглубокой степной размоине. Мимо них ехали автомашины, потом провели военнопленных. Стоило кому-нибудь из конвоиров отойти метров на сто от дороги, и люди Дрожжина были бы обнаружены. Когда же стемнело, он повел группу в обход станицы. Около реки произошла случайность, которую нельзя было предвидеть: издалека прилетевшей шальной пулеметной очередью ранило Клюева. Охнув, он схватился за живот. О переправе через Дон с хода и нечего было теперь думать. В прибрежном овражке Дрожжин собрал людей, спросил:
— Кто может переплыть на ту сторону? — несколько человек ответили утвердительно. — Запомните: если кто из вас вздумает бросить товарищей, пусть пеняет на себя… Будем переправляться все вместе, даже если просидим здесь сутки. Ясно?
— А что делать-то?
— Вот что — искать, на чем переправиться. Шубейко, бери своих ребят и — берегом к станице: лодку, плот, вообще, что годится — тащи сюда. А ты, Плотников, пойдешь в другую сторону, с тобой еще Ванюшин, Ющенко, ты и ты. Действуйте!
Если бы на войне можно было не спеша принимать решения и выбирать лучшие варианты! Но на войне люди в постоянном цейтноте, и ничего нельзя исправить. Все в овражке считали задание Шубейко опаснее и труднее, но именно в этом направлении разведчиков ждала удача, да какая! Они встретили товарищей по взводу вместе со своим командиром лейтенантом Казеевым! Тот уже раздобыл лодку — большей удачи и представить себе нельзя было.
Тем временем группа Володи Плотникова продолжала удаляться по берегу. На пути попалась затопленная разбитая лодка, бревно, несколько старых досок — кроме бревна, ничего подходящего для переправы не было.
— Еще, что ли, пройдем? — спросил Володя.
Все-таки жутковато одним на берегу, да и ночь-то слишком коротка, всякое может случиться. Володя с опаской поглядывал на темную гладь воды: а ведь ему не переплыть…
— Давайте еще немного, — предложил Ванюшин, который совсем не умел плавать и со страхом думал о том, что ему предстояло переправляться через Дон на вертком бревне. Вырос Ванюшин на маленькой рязанской речке Непложе — там и плавать-то негде было.
Они пошли дальше и наткнулись на пулеметный огонь. Один красноармеец был убит, остальные повернули назад. Убило еще одного. Тогда Ющенко сбросил с себя сапоги и кинулся в воду. Володя Плотников и Валя Ванюшин остались вдвоем. Они отстреливались до утра. Оба понимали, что сопротивление давало им лишь отсрочку…
К утру у них оставалась только граната с оборонительным чехлом. Ванюшин лежал вниз лицом, по телу у него пробегала нервная дрожь. Володя тоже молчал, и его чувства слились в горький ком: «Жаль… Ничего ведь не успел, ничего…»
Он взвел гранату и вздрогнул, представив себе, что произойдет. «Жаль…» — подумал опять и свободной рукой провел у себя по телу. Нигде ни царапины, а через несколько мгновений не станет Володи Плотникова из Покровки, будет лишь окровавленный труп. Страшно…
Немцы, перекликаясь, подходили к ним. Володя толкнул Ванюшина — тот приподнялся, увидел гранату, понял, что будет.
— Не надо! — крикнул, порываясь бежать, но бежать было некуда, и он остался на месте.
— Прощай, брат… — сквозь слезы сказал Володя и прикрыл обеими ладонями гранату, будто надеялся защититься ими от осколков, которые в следующий миг рассекут его плоть.
Раздался взрыв.
11
СНОВА БАТАЛЬОН!
Полковой комиссар Храпов укрыл людей в изрезанной оврагами степи и выслал разведку. Где-то здесь должны быть наши. Сам он, поднявшись на бугор, не отрывал глаз от бинокля.
— Товарищ полковой комиссар, разведка вернулась. Наши! — обрадованно доложил старший лейтенант Босых.
— Приготовиться к маршу!
Туман таял, ширилась полоска воды. Показался противоположный берег, тихий и мирный.
— Товарищ полковой комиссар, отряд готов к выступлению.
— Ведите батальон, комбат!..
Бинокль в руках у полкового комиссара дрогнул: из прибрежной лозы высыпали серые фигуры, засуетились у воды.
С запада в молочное небо неторопливо вплывала «рама»[4].
— Товарищ полковой комиссар, к вам пришли.
Храпов повернулся и несколько секунд смотрел, ничего не видя. Потом различил перед собой подтянутого капитана в новой гимнастерке.
* * *
Батальон старшего лейтенанта Босых окапывался в степи за Доном.
Бойцы не спеша отрывали стрелковые ячейки, соединяли их ходом сообщения.
Подъехала батарея противотанковых пушек. Артиллеристы сняли орудия с передков, ездовые увели лошадей, а расчеты принялись расчищать огневые площадки.
— Работай, артиллерия! — крикнул из траншеи Переводов. К новичкам в незапачканных землей гимнастерках и с новенькими сорокапятимиллиметровыми орудиями он относился по-дружески: хотя эти ребята не нюхали пороха, зато пушкари, артиллерия! С ними теперь будет веселее. Саперы привозили бревна для перекрытий блиндажей и дзотов — здесь предстояло стать прочно!
— Комбат, Казеев вышел!
