да?
– Так и сделаем.
Они вышли из дома. Петр заметил, что Слава с Иртышом только-только собираются сесть в машину.
– Слава, погоди!
Петр подошёл к кинологу, доставая на ходу из кармана портмоне. Слава смотрел на Петра слегка ошарашенно, Иртыш – заинтересованно. А потом с охотой подставил голову под большую мужскую ладонь.
В портмоне нашлись наличные, и Петр выгреб их все.
– Держи. Купи Иртышу самого вкусного, что он любит.
После паузы Слава деньги взял.
– Хорошо, Петр Тихонович. Иртыш сегодня и в самом деле заработал положительное закрепление.
– Заработал – не то слово.
Еще раз потрепав Иртыша по бархатным ушам и пожав руку кинологу, Петр пошел к своей машине.
***
Врач, который занимался Элей в стационаре, оказалась женщиной. Невысокой, хрупкой, деловитой.
– Ни о каком допросе не может быть и речи, – отрезала она. – Девушка без сознания.
– Я здесь не как официальное лицо, – Петр убрал удостоверение в карман.
– А как какое?
– Как муж, – проговорил Петр спокойно и без запинки. – Будущий.
– Вот как… – протянула врач задумчиво. На ее лице явно отразилось изумление. Выдохнула, словно приняв решение. – Ладно. Что вы хотите знать?
– Угроза для жизни есть? – Петр старался сохранять спокойствие, но все, что было еще несколько часов назад выкручено на минимум – теперь рвалось наружу, и вопрос он выпалил.
Пауза в ответе врача была мучительной. А потом женщина покачала головой.
– В данный момент – нет.
– Что значит – в данный момент?
– Неизвестно, как такое сочетание факторов: переохлаждение, истощение, обезвоживание и стресс скажется на организме. Я так поняла, что девушку держали в подвале несколько дней?
– Три, – словно сквозь силу ответил Петр.
– Пневмония – очень вероятный сценарий.
– Но ведь пневмония лечится. Антибиотики там… и так далее.
– Антибиотики антибиотиками, но многое зависит от ресурса организма. А организм очень ослаблен. Мы, конечно, приложим все усилия, девушка молодая… – доктор помолчала. – Должна справиться. Но никаких гарантий я вам дать не могу, – докончила она ровно.
Нет-нет-нет. Что значит – гарантий я дать не могу?! Теперь… теперь точно с Элей не должно случиться ничего плохого. Когда Петр рядом – с ней ничего плохого не случится. И точка. Он – ее гарантия. Надо – мир перевернет.
– Я могу ее видеть?
– Она без сознания.
– Я могу ее видеть? – повторил с нажимом.
Врач вздохнула.
– Пойдёмте.
***
На него косились немногочисленные попадающиеся им на пути по светлому просторному коридору сотрудники отделения реанимации. Петр едва поспевал за быстро идущей женщиной-доктором, поправляя на плечах то и дело сползающий белый халат.
– Сюда, – перед ним открыли стеклянную матовую дверь.
Он подсознательно ожидал худшего. Да, какие-то приборы попискивают. Да, игла капельницы в руке. Но лицо же совершенно нормального цвета, даже румянец на щеках. Кажется, что Эля спит.
– Она спит? – Петр обернулся к врачу. Она, судя по всему, уходить не собиралась. Как и медсестра в углу палаты.
– Она без сознания, – с легким раздражением отозвалась врач. Обернулась к медсестре: – Не приходила в сознание?
Та отрицательно покачала головой.
Петр в общих чертах знал правила поведения в палатах реанимации. Но сейчас он не мог поступить иначе. Он слишком отчетливо помнил ледяной холод ее тела. Поэтому подошел к кровати и легко коснулся пальцами ее руки.
– Теплая, – он обернулся к недовольно нахмурившему брови врачу.
– Я бы не обольщалась. Вполне возможно, это начинается жар. Будем наблюдать. А сейчас прошу покинуть палату.
Это даже хорошо, что у Эли такой строгий лечащий врач. Строгий – значит, ответственный.
– Доктор, можно вас на два слова?
– Тамара Александровна! – звонко окликнули ее из другого конца коридора
– Иду! – отозвалась так же громко она. А потом обернулась к Петру: – Только на два. Мне надо работать.
Петр кивнул.
– Вы сегодня будете с Элей?
– Я дежурю. Буду здесь всю ночь.
– Хорошо, – Петр полез в карман, вытащил ручку, блокнот, вырвал листок. – Вот мой номер, имя, фамилия, должность. Звоните в любое время, если что-то случится. Звоните мне по всем вопросам, связанным с пребыванием Эли в больнице. В том числе, и по финансовым. Вы меня понимаете?
– Я вас понимаю, уважаемый будущий муж, – доктор вытянула бумажку из пальцев Петра и сунула ее в карман. – Всего хорошего.
И она быстро пошла по коридору – работать. А Петр, проводив взглядом ее фигуру, пошел к дверям отделения, на ходу поправляя сползающий с плеч халат.
У него тоже сегодня вряд ли получится ночью поспать.
***
– Пап, привет.
– Что случилось?
Петр вздохнул. Обмануть отца у них с братом никогда не получилось – ни в детстве, ни теперь.
– Ты прав. Случилось.
– Ты где?
– Я в порядке! – Петр еще раз вздохнул, давя раздражение в голосе. Он же просить собирается. Смири-ка гордыню, Петр Тихонович. Отец за тебя волнуется, и это нормально. Ты же за Элю волнуешься – еще как, тут и слово-то надо подобрать другое, но таких слов Петр не знал. Волнуешься, хотя она и взрослая. Это нормально – волноваться и переживать за тех, кого любишь. Поэтому продолжил Петр спокойнее. – Ситуация следующая. Сейчас в больнице находится… находится очень важный для меня человек. Возможно, понадобится… понадобится то, на что у меня не хватит… ресурсов. Я имею в виду дорогостоящее лечение, лекарства. Пока не знаю, но, на всякий случай…
– Что с Элей?
– Ну откуда ты все знаешь?! – не выдержал Петр.
– Работа у меня такая – все знать. А еще вокруг меня исключительно умные женщины, они меня в курсе держат. Что сейчас надо?
– Пока ничего. Эля пока без сознания.
– Ты как так за девочкой не доглядел?! А еще мент!
– Пап, не начинай!
– Не папкай! И держи нас в курсе, – на заднем фоне послышался голос матери, и отец добавил: – Все решим. Я пошел на доклад к высокому начальству. – А потом добавил совсем тихо: – Не бойся. Мы рядом.
Вот в такие минуты ты понимаешь, для чего человеку семья. Чтобы в трудный момент тебе сказали: «Мы рядом».
***
– Петр Тихонович, я написал заявление на самоотвод, – такими словами встретил Петра Арсений.
